Дети времени - [14]

И он не ошибся: идут ее древние враги.

Плюющиеся пауки, скитоды, шли одним темпом с родичами Порции с самых их крошечных истоков. Размерами они где-то между нею и наземным охотником, однако размер не был ключом к доминированию даже в довирусные времена. Сейчас она видит, как они настороженно подползают ближе, целый отряд: шесть… нет, восемь… особей, рассредоточившихся и бдительных. Они спустились со своей паутины на охоту. Они охотятся стаями, эти эволюционировавшие плевуны, и Порция понимает, что они – не животные, хоть и не достигли того уровня, какой получила она. Эти крупные шаркающие убийцы постоянно находятся на окраинах мира Порции – жестокие скрытные дикари, чье невидимое, но неизменное присутствие не позволяет молодняку удаляться от гнезда.

Если бы численность была равной, то Порция и Бьянка стали бы сражаться за свою добычу – ведь плевуны явно шли по следу того охотника. Однако восемь – это слишком много, даже с учетом тех дополнительных хитростей, к которым могут прибегнуть эти трое путешественников. Скитоды смогут разбросать свои липкие ядовитые нити слишком густо. Хотя зрение у них слабое, а Порция и ее родичи достаточно сообразительны, чтобы предугадывать, и достаточно подвижны, чтобы уворачиваться, при таком количестве сетей вероятность уйти будет слишком низкой.

Плевуны же прекрасно знают, какую опасность представляют собой собратья Порции. Эти два вида сталкиваются на протяжении жизней бесчисленных поколений, с каждым разом все лучше понимая противника. Сейчас и те и другие осознают, что их соперники нечто меньшее, чем родичи, но нечто большее, чем добыча.

Порция и Бьянка автоматически принимают угрожающие позы, поднимая передние конечности и демонстрируя клыки. Порция соображает, не уравновесит ли шансы ее новое секретное оружие. Ее разум проигрывает вероятные сценарии с участием самца и без него. Численность противника представляется ей слишком большой для уверенной победы, а ее задача стоит на первом месте. В ее сознании имеется некий метаплан, такой же, как нахождение пути от А к Б, который составляли ее дальние предки, – вот только теперь целью является не просто какая-то точка в пространстве, а нематериальные условия победы. Бой с плевунами скорее всего лишит ее возможности достичь того, что она наметила.

Она подает остальным двум знак отступить, делая свои жесты достаточно размашистыми и медленными, чтобы их смогли уловить менее зоркие глаза плевунов. Понимают ли они ее? Этого она не знает. Она даже не может сказать, есть ли у них какой-то способ общаться друг с другом, который был бы похож на ее собственный визуальный и вибрационный язык. Тем не менее они не приближаются: никаких плевков и только минимальная демонстрации угрозы – пока Порция со своими спутниками отступает. Лапы Бьянки отбивают фоновое ворчание досады и раздражения. Будучи крупнее Порции, она охотнее идет на физическую конфронтацию. Она сейчас здесь потому, что такое поведение тоже бывает полезно, но по той же причине осознает необходимость следовать указаниям Порции.

Они поднимаются обратно, понимая, что им снова придется охотиться, и надеясь, что клан скитод удовлетворится тем, что им оставлено. Порой плевуны идут следом, и тогда придется выбирать между быстрой схваткой или засадой.

До темноты они успевают завалить паука-кругопряда, а самец ловит зазевавшуюся мышь, но это нельзя назвать сытной трапезой. Активный образ жизни и модифицированная анатомия Порции означают, что в расчете на единицу веса ей нужно гораздо больше пищи, чем ее предкам. Если бы им пришлось жить одной только охотой, их путешествие заняло недопустимо долгое время. Однако в багаже у Бьянки есть четверка живых тлей. Она выпускает малюток присосаться к растениям, отгоняя самца на тот случай, если он забудет, что они не для поедания… по крайней мере, пока. С наступлением сумерек, когда Порция уже спряла в кроне временный шатер, дополнив его сторожевыми нитями, растянутыми во все стороны, тли дают клейкий нектар, который пауки могут пить, словно питательные разжиженные внутренности своей добычи. Прирученные тварюшки послушно возвращаются к Бьянке в паутину, зная только, что с ней они в безопасности, и не понимая, что в экстремальной ситуации сами станут трапезой.

Порция все еще голодна: нектар – это только способ выживать, в отличие от настоящей добычи не приносящий удовлетворения. Ей трудно оставаться на месте, зная, что поблизости есть тли… и самец, но она способна смотреть вперед и видеть, что ее долгосрочный план пострадает, если съесть их сейчас. Ее семейство всегда специализировалось на том, чтобы смотреть вперед.

И заглядывать еще дальше. Сейчас она пригнулась у входа во временный шатер, ставший их лагерем. Бьянка и самец примостились к ней ради тепла. Порция смотрит в прорехи кроны на огоньки, населяющие ночное небо. Ее народ знаком с ними, видит их тропы и их закономерности и знает, что они тоже двигаются. Порция понимает, что их небесные пути достаточно предсказуемы, чтобы ими можно было пользоваться для ее собственной навигации. Однако среди этих огней есть один особенный. Один огонек не проходит медленный путь по небу длиной в год, а спешит мимо: настоящий путешественник, как она сама. Порция смотрит вверх и видит, как эта крошечная искорка отраженного света идет в вышине: единственное подвижное пятнышко в бесконечной темноте – и ощущает свое родство с ним, одаряя эту кружащую по орбите точку той долей паукообразной индивидуальности, какую способна вообразить.