В Академии Кел инструктор как-то раз объяснила классу Черис, что пороговый отделитель – это оружие на крайний случай, и не только потому, что он печально знаменит. Упомянутому инструктору случилось как-то раз узреть отделитель в действии. Одна деталь засела у Черис в памяти, и она была связана не с тем, что каждая дверь в осажденном городе излучала радиацию, которая испепелила жителей. И не с основополагающими уравнениями оружия, и даже не с тем, что левый глаз инструктора, поврежденный во время того самого штурма, лучился мерцающим призрачным светом.
Черис лучше всего запомнилась фраза, сказанная инструктором невзначай: увидев трупы, которые были просто трупами, а не искореженными источниками радиации на фоне выжженных дочерна стен и стеклянного мусора, с лопнувшими глазными яблоками, она испытала один из лучших моментов в своей жизни.
Пять лет, пять месяцев и шестнадцать дней спустя, окруженная разбитыми танками и дымящимися ямами на планете под названием Драга, форпосте Угрей-еретиков, капитан Кел Черис[1], командующая ротой Цапли, 109–229-го батальона, пришла к выводу, что инструктор несла полную ерунду. У мертвецов, у обнаженных костей, с которых испарилась плоть, утешения не получишь. Ничего не получишь, кроме голых цифр.
На инструктаже им сообщили, что Угри обзавелись генератором направляющих бурь. Бури приводили векторы в беспорядок. Эффект был локальным, но проблематичным, если параллельные колонны оказывались на противоположных концах дороги в сотне километров друг от друга, и фатальным, если движение по поверхности планеты уводило их под землю. Окажешься слишком близко – и бури могут полностью расщепить твои атомы на составные части. Черис и других капитанов заверили, что пожиратели погоды сдержат бури и что пехоте Кел надо всего лишь пойти и захватить генератор.
Это было восемнадцать часов назад. Крах плана никого не удивил. А вот бойня – другое дело.
Рота Цапли покинула прикрытие юго-западных лесов всего лишь восемьдесят три минуты назад. Они намеревались продвигаться по нудной извилистой траектории на восток, а потом – на север, вокруг высоты 117, потому что разведка указала, что передовые отряды Угрей предположительно обосновались в гористой местности вблизи лесов, оставляя путь через холмы открытым. Когда рота Черис выбралась из зарослей, они увидели, что произошло с подразделениями Кел, которые их опередили.
Первые впечатления от того, что стало с батальоном, оказались такими ошеломительными, что Черис не удалось сразу взять себя в руки. Она увидела чьи-то вывернутые наизнанку ступни рядом с ботинками, на которых не было ни пятнышка. Черные с золотом униформы Кел, вплетенные в потрескавшиеся ребра. Искореженные черепа с разинутыми челюстями и глазницами на висках, с застрявшими в зубах кусочками сухожилий. Богохульная книга, написанная всеми оттенками красного, какие человеческое тело порождало без особой на то причины, – книга, чьи страницы раскидало по всему полю боя от горизонта до горизонта.
Ее рота выжила благодаря дурацкому стечению обстоятельств. Ошибка полевой сети помешала им прибыть вовремя, так что главный удар противника они пропустили. Она не знала, выжили ли какие-то другие роты или батальоны. Невозможность связаться с полковым штабом не удивляла. Ничего нового – просто опять вырубилась связь. Однако приказ есть приказ, и лучше двигаться вперед. Как только они подойдут достаточно близко, главные силы Угрей больше не смогут запускать против них бури без риска самим оказаться в зоне действия.
Пульсирующее тепло в левой руке сообщило, что кто-то вышел на связь. Сервитор Воробей‐3 передал координаты батальона Угрей, который должен был прибыть примерно через два часа. Передача оборвалась вспышкой боли: сервитора засекли. Было опрометчиво надеяться, что Угри не узнают в нем сервитора Кел, и тот факт, что они позволили ему узнать, что он раскрыт, и лишь потом уничтожили, вызывал беспокойство. Но оплакивать Воробья‐3, который любил музыку Кел, не было времени; этим придется заняться потом.
– От других сервиторов что-нибудь есть? – спросила Черис у своего офицера по связи, лейтенант-инженера Диненга, по субвокальной трансляции[2].
Пауза.
– Ничего, сэр, – ответил Диненг. – Воробей‐8 изучает бурю впереди.
Черис нахмурилась, просматривая периодически мелькающие в поле зрения донесения. Вообще-то визуальный оверлей мешал как следует видеть местность, но она к такому привыкла.
Сравнивая старые карты и новые разведданные, она вполуха слушала болтовню по субвокальной сети. В трескучем звуковом потоке снова и снова выделялись некоторые слова и фразы: Угри. Спать. Бури, фрактальный коэффициент, ну почему эти пожиратели погоды не поторопятся. И, помилуйте, неужто Кел Иноэ опять рассказывает про свою интимную жизнь?
Со своей стороны, Черис не возражала бы свернуться клубочком в тени какой-нибудь скалы и проспать неделю. Неделя была одной из немногих единиц измерения времени, которые гекзархат не регулировал. В ее старом доме, в городе Пирующих Воронов, пользовались восьмидневной неделей. Уставая, она легко путала военную десятидневную неделю с восьмидневной. Согласно традициям, которым втайне следовал народ ее матери, сегодня был День Падали, напоминающий о важности тех, кто поглощает мертвечину. Согласиться с этим было трудно.
