Дети Владимировской набережной (сборник) - [77]

«Не упадет жар-птица Маша, не упадет», – кто-то сказал из взрослых, находившихся в гуще зрителей-комсомольцев. И девчонка, ничего не боялась, улыбалась, дарила улыбку. Кто сказал про нее: «Сталинский взгляд у нашей красавицы, о, эта наша девчонка далеко пойдет». Сзади несли плакаты «15 лет КАССР», за их спинами новая колонна следует маршевым шагом, большая женская, в руках несут положенные на плечи весла.

– Пловчихи идут, – кричали в толпе мальчики.

– Сколько их много, Ворошиловским выстрелом, не соберешь, – говорили, глядя в их сторону, мальчишки. Коля Воронцов с Колей Савельевым загляделись на пловчих, с каким-то могучим желанием.

– А мне Маша нравится, красавица, комсомолка, все ребята в нее влюблены, – делился Савельев с Воронцовым.

– А в товарища Сталина! – отреагировал Воронцов Савельеву.

– И в товарища Сталина тоже, – отвечал Савельев Воронцову.

– Я через год в армию пойду, – делился планами на год вперед Ваня Надкин.

Егор повел ребят на запад по бывшей Мариринской улице, к памятнику героям революции, туда, к обдуваемому ветрами откосу, где в нескольких шагах стоял, возвышаясь с каменных глыб, памятник героям революции. Сюда, к подножью мемориала, возлагались большие венки и просто букеты цветов. Ложатся на холодную каменную плету, согревая ее, отдавая дань героям революции. Егор тогда говорил:

– Я клянусь и обещаю быть такими достойными, как они, обещаю не подкачать, – ребята смотрели, стоя, на памятник, вспоминали комсомольца Сашу Вердена, первого секретаря карельской трудовой коммуны товарища Ярвисало, других, лежащих в сырой земле товарищей.

* * *

Здесь, у могилы героев, в толпе большевиков Ваня и Егор встретили Гюллинга, они разговаривали на финском языке. Егор поздоровался первым, он, не стесняясь, спросил:

– Скажите, товарищ Гюллинг, когда будет построен коммунизм?

На то держащий в руках трость хромавший Гюллиг говорил:

– Коммунизм наступит тогда, когда люди будут разговаривать на финском языке и жить в одной большой коммуне. Как завещал товарищ Ленин, каждый народ имеет право на свое собственное самоопределение, государственность, культуру, письменность. Карельский народ идет верной дорогой в светлое счастливое будущее. Но без решения национального вопроса дороги туда не будет, – подчеркнул юношам Эдвард Гюллинг, в заключении добавил. – Приходите, ребята, в национальный театр на праздничный концерт и обед, наши товарищи прямо сейчас туда пошли.

– Ну что, идем, – сказал, принимая решение, Егор, юноши присоединились к направляющемуся в сторону театра обратному шествию.

Внутри на фоне зеркал и люстр, как и пять лет назад, накрывался большой праздничный стол, где после состоявшегося в зрительном зале праздничного концерта гости проследовали отобедать. Как пять лет назад, в пересмешку с русской, среди собравшихся слышна финская речь, хозяева стола угощали гостей финской кухней, девушки, разодетые в праздничные национальные костюмы, встречали гостей песнями и плясками строго на финском и карельском языках. Возившиеся у столов официанты были одеты в карельскую национальную одежду. В отличие от прошлых общественных торжеств на праздничном обеде среди собравшихся не было ни одного официального представителя ОГПУ, не пришло много без приглашений, просто считавших себя уважаемыми людьми, в том числе и участники Гражданской войны, приехавшие в карельскую столицу, в составе делегаций из районов.

– За нашего горячо любимого вождя и отца всех народов, за товарища Сталина поднимаем тост! – всколыхнуло предложение Михаила Никольского, перебившее речь секретаря карельского обкома партии Ровио, сидевшего на середине банкета в группе товарищей.

– Ленин был мудрей, мы с Лениным делали революцию, а товарищ Сталин нам помогал! – говорил в своей речи товарищ Ровио.

– За Сталина или Ленина пьем? – спросил на публику державший в руках наполненную рюмку водки мужчина в белом шерстяном пиджаке.

– Ну и Миша, опять все испортил, скандальный ты какой, все тебе неймется.

– Секунду, товарищи, секунду, давайте минуточку разберемся, пускай скажет слово председатель совнаркома, – поднялся с места коммунист Гаппоев, проча слово Гюллингу.

– Ленин – великое будущее, Ленин возглавил революцию, а товарищ Сталин – продолжатель дела великого Ленина, – говорил народу Гюллинг.

– Не будь Ленина, не праздновали б мы с вами пятнадцатую годовщину республики, не брали со стола бутерброды из карельского лосося, угощаясь финской и карельской национальной кухней. Сидели б в царских застенках или в глухом подполье, вели борьбу с режимом за нашу с вами свободу, за демократию, светлое будущее карельской трудовой коммуны, благодаря великому Ленину мы ее увидели, – объяснил Николай Гаппоев.

– Выпьем, товарищи, за дело великого Ленина, – поднялся со стола товарищ Архипов.

– Почему карелы должны говорить на финском языке?

– А на каком они должны разговаривать, карелы? – спрашивал ответно у задавшего вопрос Аполоник Петрова.

– На карельском, другого языка они не понимают.

– И зачем им понимать? – отвечал Петров Аполонику.

Михаил Никольский покачал головой, твердо высказал:

– Не надо языка им, пусть говорят на русском!