Дети Владимировской набережной (сборник) - [46]

– Дак что ж мы бездействуем, товарищи? Исходя из имеющихся у нас данных, необходимо предложить всем районным комитетам партии, городским и сельским советам изыскать недостающую сумму на увековечивание памяти вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Недаром мы с вами говорим ежедневно: Ленин живей всех живых, а у нас вами даже нужной суммы не найдется на установку ему памятника. – говорил недовольно в своем выступлении Николай Архипов, обращаясь к пленному.

В свою очередь председатель Карельского ЦИКа Шотман громко заявил:

– Предлагаю усилить оргработу, мобилизоваться и всемирно добиться стопроцентного охвата.

– Сволочи, паразиты, с такими людьми коммунизм не построишь, мировую революцию, не проведешь! – стучал кулаком по столу вернувшийся с пленума Николай Надкин, разговаривал со своей семьей.

– А что тут сделаешь, если людям памятник Ленина не нужен, надо как-то с этим мириться, насильно же мил не будешь. Кому надо, тот итак будет помнить нашего горячо любимого вождя в своих сердцах, я, например, храню имя Ленина в своем сердце без памятника, а памятник зачем? Памятник Ленину не нужен людям из-под палки. Был бы еще жив Владимир Ильич, он был бы против, – объяснил старший сын Игорь прежде всего отцу свою гражданскую позицию.

Отец сидел за столом, внимательно слушал сына, смотрел сыну в глаза. Выпив из графина рюмку водки, он внезапно взорвался, сыну сказал:

– Ах ты, сукин сын, жить у нас тебе надоело, сам не живи, семью родителей своих побереги! Как ты можешь так говорить, ты что, моей отставки желаешь? Ты, наверное, голову потерял совсем, тюрьма у нас переполнена. Ну, пошел вон отсюда, – погнал из дома отец старшего сына Игоря.

Игорь извинялся перед отцом и семьей.:

– Прости меня, отец, я не додумал, не то сказал, это не значит, что я против, людям я свое мнение не высказывал и не говорю. Сами решают, как и куда вождя революции ставить, – сказал Игорь отцу, достал из кармана пиджака свернутый в две погибели свежий номер «Красной Карелии». – Смотри, отец, что пишут, – говорил семье, перечитывая печатные буквы на листе. Сорок восемь рублей отчислили из кассы сотрудники госбанка, шестнадцать рублей – коммунисты ремонтно-механического цеха Металлургического завода. Рабочий онежского завода Иван Яковлев отдал 25 рублей, – перечитывал семье Игорь.

Мама ему кричала:

– Ты с других пример не бери, своей головой думай, как тебе удобней поступить и впросак не попасть. Выгоды от твоей суеты никакой, портрет Троцкого и то за тебя Люда из дома выбросила.

* * *

21 апреля 1931 года в семье Поповых беда – скончалась от дифтерии младшая дочка Поповых. 30 апреля семья Попова, обрядившись в черное, сидела в полном составе в зале кинотеатра «Звездочка». Двери открылись, в темноте крикнул женский голос: «Поповы, на выход!» – услышал сидевший в кино с ребятами-сверстниками Ваня Надкин. «Поповы, на выход!» – повторилось дважды. «Сашенька ваш умер», – сообщил печальную новость голос санитарки. Саша умер в больнице.

Сразу после майских праздников Сашу вышла хоронить вся школа. С горнами и знаменами под барабаны пионеры проследовали в процессии. Двигались по весенним улицам города. С ними была их учительница Людмила Ивановна Богданова, настоящий учитель с большой буквы. Донеся ученика пятого класса до Неглинского кладбища. В Екатерининской церкви отпевал усопшего пионера батюшка. Зажег над гробом кадило. После похорон были поминки. В школе на уроке литературы Ваня Надкин вышел к доске, громко читал выученное наизусть стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова «На смерть поэта отзывался», за что и получил круглую пятерку.

* * *

В эти сентябрьские дни 1931 года в Кенилахтинском сельсовете Ведлозерского района проходило собрание бедноты и колхозников, прибывший прокурор Ипатов аплодировал выступлению колхозника Котомина. Колхозник продолжал:

– Такого кровопийцу давно надо выселить. Он был настоящий эксплуататор, он агитировал нас не вступать в колхоз, дал хлеба, масла, денег, только не ходите в колхоз, сидите дома.

– А где он?

– На собрание он не явился.

– Надо послать за ним милиционера, – пролетели ветерком голоса по клубу.

– Итак, товарищи, предлагаю проголосовать: кто за арест антисоветского элемента? – ставил вопрос на голосование прокурор Ипатов, народ снова заволновался и единогласно сказал «да», поддерживая меру по раскулачиванию хозяйства Евсеева.

– Разрешу я ему взять с собой пять килограммов муки, – говорил колхозникам бригадир Антонов.

С этим собрание окончилось. Весь вечер Ипатов пропьянствовал в сельсовете. На следующий день Ипатов уехал в Тулсу. К моменту посадки кулачества в автобусы на место сбора приехали представители финских фирм. Видя много публики, как часть ее рассаживают по автобусам, финский коммерсант обратился с вопросом:

– Куда их отправляют?

В ответ колхозник Елизаров сказал:

– В гости.

Финн снова спрашивал:

– Почему они плачут?

Колхозник ответил:

– Это нарочно.

На картофельном поле в Варловом лесу кипела колхозниками работа, народ убирал картофель, нагибаясь в три погибели к земле, общаясь друг с другом на карельском языке, проходя грядку за грядкой. Тут приехал начальник из Олонца, кричит: