Могли прицепиться и обидные клички: обычно их давали старшие воспитанники новоприбывшим, если те сделали что-то нелепое, смешное или как-то не так выглядели.
Виэльди на второй же день прозвали «Дикий» — вовсе не за буйный нрав, как думали те, кто пришел в долину позже. Просто один из юношей — Лучник — заметил, что вечером, во время ужина, он не сел за стол, как все, а опустился у стены, да еще принялся есть мясо и кашу то руками, то с помощью лепешки.
— Ну ты и ди-и-икий, — протянул Лучник на языке имперцев, но с жутким акцентом, и расхохотался.
Вот и прицепилось. Закрепилось же, когда на следующее утро Щербатый толкнул его в плечо и сказал:
— Ты из какой глуши вылез, дикарь? Тебя, небось, зверье взрастило, а не…
Договорить он не успел — Виэльди сразу ударил его в челюсть, и так уж вышло, что Щербатый стал еще более щербатым.
Уже намного позже Виэльди понял, что иногда слова ранят сильнее кулаков или оружия, и научился, когда надо, сдерживать гнев. А сначала, чего скрывать, он и впрямь был весьма дик. В первое время при одном намеке на оскорбление лез в драку, неоднократно бывал бит, хотя порой и побеждал. Зато уже спустя два-три месяца к нему перестали цепляться старшие воспитанники, да и друзья появились, которые, случись что, вступятся.
Куда меньше повезло Рыжику. Вообще-то сначала он был Заморышем, его так называли все, Виэльди тоже — кличка удивительно подходила и к его внешности, и к его телесной слабости. Тщедушный, низкорослый, он к тому же часто чихал или кашлял, а когда заставляли бегать, чуть не задыхался.
Неудивительно, что он сразу стал жертвой насмешек и издевательств. Те же Лучник с Щербатым во главе с Вождем чуть ли не каждые несколько дней его избивали. Наставники, если драка происходила у них не на глазах, не вмешивались: здесь была воинская школа выживания, а не жизни — если кто-то не может постоять за себя, сам виноват. Точнее, виноваты отцы, которые отправили сюда сыновей, не готовых к испытаниям.
Андио Каммейра был уверен в Виэльди — и не ошибся. Но что же за родитель отослал сюда хилого сына, да еще заплатил за это серебром или золотом?! Не иначе, желал умертвить собственного отпрыска.
Виэльди почти не обращал внимания на Заморыша. Дни были заняты тренировками и испытаниями: бои на мечах, копьях, палках, изнурительный бег по каменистым тропам — и так с утра до вечера. Два раза в неделю конные тренировки: в горах не особенно погоняешь скакунов, но и забывать о них нельзя — навыки верховой езды быстро пропадают, если не упражняться.
Иногда воспитанников на неделю, а то и больше выгоняли из лагеря — приходилось питаться тем, что сам сумеешь добыть, а также искать место, где можно нормально переночевать, не опасаясь хищников или «товарищей», способных отнять добычу. Легче всего было сбиваться в группы по трое-четверо, многие так и делали, Виэльди в том числе.
А вот Заморышу приходилось туго, в этом никаких сомнений. К себе в отряд его, конечно, никто не брал. Удивительно, чем он питался? Ведь прежде чем убить зверье, его надо выследить, а Заморыш не был на это способен хотя бы потому, что не выдержал бы долгих блужданий по бездорожью. Можно было подумать, что ему просто везло, и он натыкался на козлика или зайца и успевал пристрелить до того, как те убегали. А еще везло не встретиться с хищником, почуявшим кровь… Да только как ни крути, а не может человеку вот так везти раз за разом…
После всех тренировок или испытаний у Виэльди не было ни сил, ни желания участвовать в вечерних жестоких развлечениях: поесть бы и поспать. Впрочем, другим он развлекаться не мешал — ну хотят они измываться над Заморышем, и пусть. Если будущий мужчина не способен защитить себя, то как он защитит свои земли и своих женщин? Такому лучше вообще не родиться либо умереть в детстве или юности.
Так Виэльди думал, пока во время очередного развлечения Вождя и его друзей не глянул на лицо Заморыша: на окровавленных губах того кривилась презрительная ухмылка…
Как так?!
А ведь Виэльди и правда ни разу не слышал, чтобы Заморыш кричал, плакал или даже стонал. Не потому ли его били так упорно и часто? Ждали, когда запросит пощады? А он не только не просил, но усмехался в лицо мучителям. Ни стона, ни крика, хотя он не мог не понимать, что если заплачет, взвоет, скоро его перестанут избивать, и он отделается подзатыльниками, легкими пинками и унизительными приказами вроде «постирай мою рубаху» или «залатай мои штаны». Любопытно…
С этого любопытства все и началось. Когда в очередной раз Лучник и Щербатый поволокли Заморыша от каменного дома-барака за ручей и дальше, за скальный выступ, Виэльди подозвал приятеля и двинулся следом. Как и несколько других воспитанников, желавших то ли просто поглазеть, то ли позубоскалить.
Он успел как раз к началу… ну, дракой это было не назвать — к началу издевательств.
— На колени, Заморыш! — велел Вождь.
Тот не послушался, тогда Щербатый подсек ему ноги, а Лучник надавил на плечи. Заморыш пытался вырваться, но куда там!
Трое расхохотались, кто-то из зрителей вторил смеху, а Заморыш по-прежнему старался извернуться и встать на ноги — разумеется, безуспешно.
