Дети Спящего Ворона - [35]

Когда-нибудь Ашезир не выдержит и убьет императора, потому что это не отец — враг. Жаль, нельзя сделать это просто так: нужно, чтобы никто не подумал на Ашезира. Значит, по-прежнему придется молчать, опускать глаза, сносить ругань и побои — в конце концов, не впервой. Потом, глядишь, отец окажется на крутой лестнице, а вокруг никого больше не будет…

А ведь когда-то Ашезир был счастлив! Его воспитывали в подчинении, но не обижали. Он должен был стать помощником брата-императора, причем на не слишком значимой должности — чтобы не возникло соблазна устроить заговор, захватить власть: вражда между двумя наследниками еще куда ни шло, но когда жаждущих власти больше, это чревато развалом страны. В Империи Шахензи порой бывали междоусобицы из-за того, что два принца не могли поделить престол. Но с его братьями такого бы не случилось! Смешливый Зерлит и вдумчивый Фриех всегда ладили друг с другом, а еще любили Ашезира.

Эх, где то блаженное время, когда старшие братья были живы?! Одного из них отец готовил к трону, другого к должности главного советника, а на третьего сына обращал не больше внимания, чем на кошку.

Все изменилось, когда умер сначала Зерлит, потом Фриех, и отец принялся готовить к власти Ашезира.

Наследник поневоле… Какая нелепость!

Интересно, старших сыновей император тоже избивал? Вряд ли. Ну, если только в детстве: потом Зерлит и Фриех стали такими воинами, что отец бы с ними не справился. Другое дело Ашезир — слабый, хворый…

Сейчас отец гневался из-за вчерашней охоты: Ашезир начал задыхаться и сполз с лошади, к нему приставили лекаря, и охота продолжилась без него. Император узнал — и вот расплата.

— Опозорился сам и меня опозорил! Сукин ты сын! Да я тебя…

Первая оплеуха. Нужно стерпеть, даже не поморщиться: чему-чему, а этому отец научил еще в детстве. В том возрасте Ашезир кричал и плакал, а император приговаривал:

— Не смей ныть! Ты не девка, а принц! Буду учить, пока не замолкнешь!

И учил. Кулаками. И научил. Ашезир стискивал зубы, до крови прикусывал язык, но — молчал.

Смолчал он и теперь, когда щеку обожгла вторая, а потом третья оплеуха: стоял перед отцом-императором, опустив взгляд, и даже не дернулся.

Ох, не догадывается родитель, что взрастил своего будущего убийцу!

До серьезных побоев нынче не дошло. Император всего лишь толкнул его в плечо и бросил:

— Ничтожество!

Протопал по блестящему мраморному полу, выругался себе под нос, повздыхал и, усевшись в резное кресло у окна, подманил Ашезира пальцем.

— Я внимаю, божественный, — приблизившись, сказал Ашезир и наконец посмотрел на отца.

Он ненавидел каждую черточку этой проклятой рожи! Острый подбородок и тонкий загнутый нос, впалые щеки и сизо-черная щетина, глаза навыкате и родинка поросячьего цвета под одним из них.

— Да уж! Внимай! Может, хоть на это ты способен, — император фыркнул и заговорил спокойнее: — От Каммейры вчера доставили послание… ответ. Так что твой брак с его дочерью дело решенное. Понял?

— Да, божественный, — Ашезир склонил голову.

О том, что его женой станет степная дикарка, он узнал еще год назад, но раз отец заговорил об этом сейчас и как будто забыл о позорной охоте, значит, невесту вот-вот привезут.

Это немного удручало, но у Ашезира и в мыслях не было противиться браку: союз с Каммейрой — дело выгодное. Просто жаль, что будущая жена — степнячка, а значит, смуглая лицом. Ашезир же любил светлокожих и светловолосых. Еще, как рассказывают, степнячки никогда не моются, говорить толком не умеют и совокупляются с каждым мужчиной, которого встретят у себя в степи — сразу задирают платье и раздвигают ноги. Последнее, конечно, выдумка, но дыма без огня не бывает: неспроста же пошли такие байки.

Ну да ладно, о чистоте тела жены позаботятся рабыни, когда станут подготавливать ее для Ашезира, остальное неважно. Он не обязан с ней разговаривать и не обязан каждый день быть ей мужем: достаточно приходить к ней раз в неделю, а потом и реже… Главная задача жены — родить ему сына, но как раз в этом степнячки вроде хороши: плодятся, как крысы. У Андио Каммейры, правда, только сын и дочь… но его женой, кажется, была не талмеридка.

— Постарайся хотя бы перед дикаркой не опозориться, — проворчал отец. — Точнее, перед ее отцом. Перед ней-то не осрамишься, небось? Знаю я о твоих… забавах. Только лежа и умеешь воевать, сучоныш. Да я бы лишил тебя всех шлюх, но ты же тогда на грязных кухонных девок начнешь кидаться!

Главное в разговоре с отцом-императором — соглашаться. А если не согласен, то молчать и терпеть, а не спорить или оправдываться.

— Все, проваливай! Видеть тебя не хочу, такого наследничка. Одна надежда: мой младшенький окажется нормальным. Дожить бы до его возмужания!

…Не доживешь. Даже моя любовь к брату не поможет.

В младшем брате Ашезир и впрямь души не чаял. Ну разве можно не любить восьмилетнего сорванца, который, захлебываясь словами, делился с ним своими успехами и неудачами? Проиграл товарищам в битве на мечах — беда. На охоте подстрелил косулю — радость! Погнался за вредной девчонкой, догнал, а она вместо того, чтобы испугаться, дразниться начала — возмущение. Когда-то и Ашезир был таким… пока отец не соизволил обратить на него внимание, будь он проклят!