Дети с улицы Мапу - [39]

— Мама, — вскочила навстречу Оните, — скажи ему… Анатолий хочет уйти. В такую ночь. Не давай ему, он ведь еще слабый.

— Что случилось? — спросила Софья. Поколебавшись, он подошел к ней, взял ее обе руки и сказал:

— Сестра, вы же знаете, кто я. Оните тоже. Мое имя Анатолий Рубинштейн. Дома меня звали просто Толиком.

— Но… куда же ты пойдешь ночью? В такой мороз?

— Сестрица, от всего сердца спасибо вам за все. Достаточно я попользовался вашей добротой, даже слишком подвергал опасности вас и вашу дочку.

— Ладно. Куда пойдешь?

— Туда, откуда пришел, — в лес.

— Зачем приходил сюда?

— Сестренку спасать. В гетто была у меня сестра, семнадцати лет всего.

— ?

— Опоздал, — сказал он сдавленным голосом. — Ушла с транспортом.

— Доктор Квятковский знает, что вы еврей?

— Да, он меня знает с детства. Я подцепил тиф. Когда почувствовал, что вот-вот потеряю сознание, успел зайти к нему. Не знаю, что там со мной случилось… Очнулся уже в больнице.

— Ты хочешь уйти сегодня ночью? Ведь на дворе метель.

— Да такие ночи как раз для нашего брата, — печально улыбнулся он. Анатолий обнял покрасневшую Оните и поцеловал ее в щеку.

— Если вам придется отсюда удирать, постарайтесь добраться до Рудницкой пущи. Партизаны всегда охотно примут медсестру.

Он еще раз пожал им руки и взялся за ручку двери…

Однако дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвалась Викте, а вслед за ней мужчина в серой форме литовских нацистов — шауляй.

Шуля вскрикнула от страха: перед ними стоял Ионас, сын дворника из их старого дома на улице Мапу.

Викте давно уже подозревала, что Софья еврейка. Подозрение это еще больше окрепло, когда Анатолий перебрался в Софьину комнату. Она решила последить за ними. Как-то раз она рассказала своему знакомому Ионасу, который в то время служил в Вильно в полицаях, что Оните хорошо знает Ковно, хотя по документам она из Шауляя. Викте не раз заводила разговор с Оните, расхваливала Ковно и приглашала девочку поехать посмотреть его. Забыв об осторожности, девочка ответила, что она знает Ковно.

— Разве ты из Ковно? — продолжала выпытывать Викте.

Оните запуталась в ответах.

— Я нюхом чую евреев, — рассмеялся Ионас.

Викте привела его на больничную кухню, когда Оните стояла у раковины и мыла посуду. Ионас разглядывал девочку незаметно для нее.

В первый момент он не узнал ее: за это время она выросла и похудела, круглое личико вытянулось. Он все смотрел на нее, и в нем зашевелилось какое-то смутное воспоминание.

— Но я знаю эту девчонку! Где же я ее видел?

Глаза у Викте загорелись:

— Ты должен увидеть мать… Решено было нагрянуть вечером к Софье в комнату.

Эта сцена длилась всего лишь долю секунды…

Неожиданно Анатолий ударил литовца кулаком между глаз. Ионас покачнулся, стукнулся головой о дверь, и упал. Этой секунды было Анатолию достаточно. Он выскочил во двор и исчез в темноте.

— Езус Мария! Спасите! — завизжала Викте.

— Держи его, жида! Держи! — заорал литовец. Быстро очухавшись от удара, он выскочил во двор вслед за Анатолием. Викте побежала за ним.

Софья и Оните стояли в оцепенении.

— Бежать отсюда… Бежать как можно скорее…

Софья торопливо набросила на дочку пальто, закуталась в толстую шаль, схватила узелок, который всегда держала наготове на всякий случай, и обе вышли из больничного двора через калитку на боковую улочку.

По-прежнему сыпал снег, на улице было пустынно. Но Софье и Оните казалось, что за ними гонятся. В их ушах еще звучали крики Ионаса и Викте.

— Беги, дочка, в монастырь, беги, — прошептала госпожа Вайс. — Спроси сестру Терезу. Она тебе поможет.

— А ты, мама, куда пойдешь?

— Не знаю, дочка, не знаю. Беги.

В конце улицы показалась человеческая фигура.

— Эй, стой!

Ночную тишину раскололи выстрелы.

Ноги сами несли Шулю по темным улицам. Пальто, в спешке наброшенное на плечи, давно соскользнуло и осталось позади. Снег засыпал платье. Но она продолжала бежать. Сколько времени это длилось, она не знала. В боку остро закололо, и она остановилась, тяжело дыша. Где она?

Огляделась. Она стояла в конце улицы, ведущей в гору. Впереди темнела роща, в ней маленькие домишки. Крыши укутаны снежным одеялом, окна закрыты ставнями.

Слезы покатились из глаз: одна, среди врагов, зимней ночью без теплой одежды и без гроша в кармане, без близкого человека. Куда пойти? К кому обратиться? Где мама? Кто знает, не поймали ли ее! Вспомнились слова матери:

«Беги, дочка, в монастырь, к сестре Терезе». Но где этот монастырь? Кажется, на другом конце города. Как туда добраться?

Шуля снова побежала, и ей стало теплее. Снегопад прекратился, небо прояснилось, высыпали звезды.

Все труднее становилось дышать, чаще и острее кололо в боку.

То и дело она останавливалась, чтобы перевести дух, и с трудом снова пускалась бежать.

«Что со мной? Заболела? — подумала она со страхом. — Если так, то я пропала».

Улица. С двух сторон высокие дома. В сером свете раннего утра они выглядят как чудовища.

— У всех есть дом… Люди спят в своих постелях. Одна я на улице. Мама, мамочка… — плакала она потихоньку, продолжая идти.

Вот и высокая стена с зелеными железными воротами. Шуля сделала еще несколько шагов и по колено провалилась в сугроб.