Дети разлуки - [90]

– И что? – спросил Акоп. – Поэтому ты хочешь помочь Делаляну?

– И поэтому тоже, но не только. Я уверена, что сегодня недостаточно быть богатыми. Напротив, думаю, что деньги должны служить для того, чтобы можно было стать… не знаю, художником, философом, писателем, меценатом… Словом, человеком, которого уважают за то, что он есть, а не за то, сколько у него есть.

Акоп слушал ее несколько растерянно.

– Я хочу сказать, что быть богатым, только богатым, – это не… комильфо, – обобщила она. – Даже напротив, – решила она уточнить, – это вульгарно.

– Да ты что! – воскликнул Акоп ехидно.

Роз повернулась к нему спиной, и он перестал смеяться.

– Знаешь, в тот день я хотела ответить Маклиану: «Да, дорогой Эдвард. И я борюсь в первых рядах, чтобы этого больше не повторилось, чтобы не было больше разрушенных семей на моей родине. И с этой целью я создала фонд «Rose Foundation», чтобы конкретно помогать тем людям в моей Армении, кто нуждается в помощи и кто борется за ее независимость от России. Видите, какая благородная цель. А теперь напишите это».

– Любимая, ты вне себя.

Она резко повернулась и продолжала, подняв указательный палец:

– Людям все равно, есть ли у тебя крупный счет в банке. Чтобы тобой восхищались, они должны знать, что ты делаешь с этими деньгами, куда ты их инвестируешь, с какой целью. А потом уж любой Маклиан сможет писать длинные душещипательные статейки, которые сделают благородным какой бы то ни было наш поступок. И если кто-нибудь вдруг усомнится в легитимности наших доходов, потому что мы эксплуатируем страны третьего мира и все такое прочее, мы будем уже неприкосновенны.

– А колледж-то тут при чем?

– Это только начало. Я хочу связать свое имя со значимым и благородным делом. И не забывай, что это было одно из самых престижных армянских учебных заведений, в котором учились выдающиеся люди, ставшие известными потом во всем мире.

Акоп задумался над тем, что говорила ему жена.

– Иными словами, получается: не хочу только золото, но хочу еще и славу, – заговорщически подмигнул он ей.

Роз всегда удивляла его, с самого первого дня их знакомства. Эту женщину, уже не молоденькую, он встретил в Культурном центре, как и множество других беженцев из советской Армении. Благодаря новому закону, принятому при президенте Рейгане, в тот год, 1980-й, десятки тысяч армянских беженцев «причалили к берегам» Соединенных Штатов. Часть из них решила переселиться в соседнюю Канаду.

Это была высокая стройная женщина с гордой осанкой. Весь ее вид говорил, что она не удостоит тебя даже взглядом, если только ты не принц или магнат. «Кто это?» – шептались члены диаспоры, когда она проходила мимо, но на этот вопрос никто не мог ответить исчерпывающе. Знали только, что ее зовут Роз, уже само по себе странное имя для армянки, и что она приехала из Еревана с пожилой больной матерью.

Первый раз они обменялись двумя словами в Центре, на маленькой кухне, где стояли автоматы по раздаче напитков и легких закусок в пакетиках. Акоп открыл дверь и увидел Роз, которая искала в сумочке монетки для автомата. Она даже не подняла глаз, чтобы посмотреть, кто вошел.

– Привет, – сказал Акоп.

– Привет, – ответила Роз, пересчитывая монетки.

– Мы тут встречались уже пару раз, – продолжал он.

Она просто кивнула головой.

– Меня зовут Акоп, – представился он, – и я знаю, что тебя зовут Роз.

Она медленно подняла глаза. Акоп сглотнул: это было все равно что смотреть в море золотившейся ржи.

– У тебя есть полдоллара? – спросила она с невозмутимым видом.

– Да, должно быть, есть где-то, – ответил он, пока думал, что сейчас вот-вот потеряет сознание. Он достал единственную монету из кармана в надежде, что ее хватит на то, чтобы купить напитки для двоих. – Что ты будешь? Я угощаю.

– Перье[71], спасибо, – сказала она, заказав самую дорогую воду, что была в автомате.

Пока утоляли жажду, прислонившись к автомату, постепенно разговорились.

– Ты тоже из Еревана?

– Да, что, так слышно? – спросил он, покраснев.

– Немного. Что ты здесь делаешь?

– У меня маленькое дело по пошиву одежды.

Роз изменилась в лице.

– Правда? А я окончила швейный техникум и создаю модели одежды.

– Модельер?

– Вот именно.

– А где ты работаешь?

Она пожала плечами.

– В данное время работаю секретаршей в фирме по импорту-экспорту. Им нужен был кто-то, кто говорит по-русски.

– Ты живешь здесь поблизости?

– В Скарборо, – сказала она, имея в виду северный квартал города, в котором массово проживали беженцы из-за скромной арендной платы. – В двухкомнатной квартирке, моя мать и я.

Акоп присмотрелся к одежде Роз. «Как одевается модельер?» – подумал он и с удивлением отметил, что просто: длинная широкая трикотажная юбка, хлопчатобумажная блузка без рукавов, спортивные туфли на низком каблуке. Она была решительно против модных веяний, в отличие от других беженок, которые предпочитали пышный, даже помпезный стиль. Казалось, что Роз хочет заявить ясно и четко: «Прошу вас, не обращайте на меня внимания или хотя бы старайтесь».

– А ты?

– О, извини. В центре, на Янг-стрит. Живу один.

– Отлично, – сказала она, поставив бутылку. Потом выпрямилась и слабо улыбнулась ему, показав щербинку между зубов.