Дети разлуки - [59]
.
Микаэль перевернул конверт, который ему выдали уже вскрытым, с письмом, прикрепленным скрепкой.
Белые лепестки выпали, закружились в воздухе и упали ему на лицо, на подушку и на кровать, где он лежал. Запах дикого апельсинового дерева наполнил его легкие. Он вспомнил «невесту» из их сада и деревья, высаженные вдоль улиц квартала, где он жил.
Возвращаясь из школы, он всегда срывал пару бутонов и растирал их пальцами, чтобы ощутить аромат.
Из раскрытого окна палаты доносились голоса его товарищей, игравших в футбол во дворе. Внезапно все показалось ему далеким и бессмысленным.
Он закрыл глаза и подумал о единственном своем смысле жизни – о Франческе, его маленькой «невесте».
Судно безостановочно качало и бросало на волнах.
Оно скрипело и стонало, будто каждый болт, скреплявший его, готов был выскочить из своего гнезда. Оно карабкалось на гребни огромных волн, дрожа, задерживалось на мгновение наверху и затем стремительно падало вниз.
Габриэль, свернувшись калачиком, лежал на покрытом дегтем полу трюма, в темноте и тесноте, где вместе с ним находились сотни других заключенных. Запах их тел смешивался с вонью тухлой рыбы, но Габриэль после многих месяцев жизни в лагере даже не замечал этого.
Несколько дней назад они вышли из порта Владивостока, куда их привез товарняк, который собирал по пути других мужчин и женщин, приговоренных к исправительно-трудовым работам в северных лагерях.
На центральном причале порта их поделили на группы в ожидании посадки. Женщин подняли на борт первыми.
– Свеженькое мясо, – прокомментировал заключенный, осужденный за бытовуху, глядя, как они поднимаются по трапу. Другие заключенные засмеялись.
Бедняжки были укутаны в бесформенные и тяжелые одежды, и ничто не указывало на их половую принадлежность, кроме платков, повязанных на голове. Они выстроились в длинный ряд, как множество муравьев, и медленно продвигались вперед по трапу на судно с двумя красными дымящимися трубами.
– Иван, – прочитал Герасим надпись на носу судна. – Знаешь, что это означает? – спросил он у Габриэля.
Тот отрицательно покачал головой.
– Милость Божья[45], – сказал приятель с напускной набожностью. – Запомни: эта посудина привезет нас в рай.
Мужчины сели на корабль несколько часов спустя под проливным дождем, который напрочь стер на горизонте границу между небом и морем. На трапе Габриэль на несколько секунд задержался на заржавевшей от налета соли ступеньке. Неожиданно его охватило желание броситься вниз и отдаться волнам, почувствовать в последнее мгновение свободу, это неотъемлемое право, которого его несправедливо лишили.
Потом кто-то нетерпеливо подтолкнул его сзади, и он поднялся на борт корабля, отправлявшегося в рейс без возврата.
Слабо светившая лампочка свешивалась с потолка в дальнем конце трюма. Она покачивалась в ритм волнам, отбрасывала колеблющиеся тени, пятнала темноту. За несколькими телами в стороне Габриэль увидел Герасима, который громко храпел, лежа на полу. Странным образом присутствие товарища из старого лагеря его успокоило. Он был неким мостом, связывавшим его с прошлым, и в то же время плотом, на котором он плыл в океане общих воспоминаний.
Вдруг он услышал глухой шум, вверху со скрежетом открылся люк, и луч света проник в трюм.
– Вода! – крикнул матрос и стал медленно спускать в трюм алюминиевое ведро с привязанными по бокам ковшиками.
Тут же началась суматоха. Мужчины и женщины, проснувшись, бросились к железным решеткам, отделявшим их друг от друга и от коридора.
– Откройте, дайте пить! – кричали мужчины, сотрясая железные прутья.
– Спокойно, – приказал охранник, позвякивая тяжелой связкой ключей. – Сначала женщины.
Послышались непристойности и непотребные звуки.
Освобожденные женщины бросились к ведру, размахивая руками и дерясь между собой, чтобы заполучить ковшик. Они вырывали их из рук друг у друга, потому что без злополучных посудин невозможно было пить.
– Тут на всех хватит, прекратите!
Золотой отблеск светлой копны волос привлек внимание Габриэля. Он приблизился к решетке и, вытянув шею, увидел профиль хрупкой девушки, которая терпеливо ждала с краю толпы, образовавшейся вокруг ведра. Когда настала ее очередь пить, какая-то женщина оттолкнула девушку и заняла ее место.
– Эй, сейчас ее очередь! – крикнул охранник.
Это был приземистый тип в наглухо застегнутой форме, которая была ему немного тесновата в груди. Он взял девушку за руку и, отодвинув других женщин, подвел ее к ведру. Затем наполнил ковшик и протянул ей.
– Пей, – сказал он, глядя ей в глаза.
Наступила тишина, все онемели от такого неожиданного жеста.
Она протянула руку с тонкими пальцами и взяла ковшик. Затем сделала глоток, намочив губы, и теперь они казались ярко-красными и блестящими.
– Прошу вас, можно мне отнести немного воды моей матери? У нее высокая температура, и она едва держится на ногах, – прошептала она, глядя себе под ноги.
Габриэль наблюдал за этой сценой затаив дыхание. Молодая заключенная стояла как раз под лучом света, падавшим сверху, и на мгновение показалась ему видением, миражом в пустыне его души.
– Да, но ты должна сказать мне свое имя, – ответил охранник.
Максим Осипов – лауреат нескольких литературных премий, его сочинения переведены на девятнадцать языков. «Люксембург и другие русские истории» – наиболее полный из когда-либо публиковавшихся сборников его повестей, рассказов и очерков. Впервые собранные все вместе, произведения Осипова рисуют живую картину тех перемен, которые произошли за последнее десятилетие и с российским обществом, и с самим автором.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!