Дети большого дома - [20]
— А, тот самый политик, который не научился толком приветствовать начальство? Поглядите, как отвечает генералу! Когда же ты научишься приветствовать по-военному?
Тигран смущенно улыбался.
— А когда приедет ваша жена? — снова задал вопрос Галунов.
Заметив, что старший политрук его не понимает, генерал объяснил, что в день выезда из Армении к нему в вагон вошла молодая женщина-врач и подала заявление о зачислении, когда ее призовут в армию, в часть с адресом полевой почты 306.
— Я и наложил резолюцию — пожалуйста, пусть себе приезжает в наш санбат! Люся Аршакян ваша жена, не так ли?
— Да, — подтвердил Аршакян.
Обернувшись к начальнику политотдела, генерал указал на инструкторов:
— Почему они не в полках? Пусть отправляются туда, займутся политикой! А мы здесь разберемся в тактике и без них.
Федосов объяснил, что старший политрук Аршакян только что прибыл, а другой должен был вот-вот отправиться.
— Здесь им делать нечего! Дело будет там! — отрезал генерал и, подойдя к карте, не нагибаясь, положил палец на расположение дивизии. Федосов наклонился, чтоб легче было следить за движением его пальца.
— Итак, на рассвете наши подразделения будут уже в бою. А вы здесь прижились? Прячетесь? Понятно. Ну, пошли, адъютант!
Генерал вышел. Тигран так и не понял, зачем он приходил. Для него было неожиданным, что Лусик подала заявление и генерал согласен на ее зачисление в эту часть. Лусик, сын, мать… Они казались чем-то далеким-далеким: чудесным, неповторимым сном.
— Вот не спится человеку, — вполголоса сказал Федосов. — Ну, Михайлов, желаю успеха! В штабе есть связные из полка Сергеенко, разыщите их и пойдите вместе с ними. Один не пытайтесь, собьетесь с пути.
Михайлов откозырял и вышел.
Первые горячие глотки чая согрели Аршакяна. Снова его стала одолевать приятная дремота. Веки отяжелели. Казалось, достаточно прикрыть глаза — и он уснет.
— Вот тебе и история, товарищ историк! Повидимому, делать историю несколько труднее, чем писать о ней. Полагаю, что не ошибаюсь?
Начальник политотдела умолк, о чем-то задумавшись. Вошел боец с охапкой сена, постлал в углу хаты и вышел.
— Как тебе нравится Галунов? — спросил вдруг Федосов и, прищурив глаза, быстро взглянул на Аршакяна.
— Мне трудно судить о генерале, — подумав, ответил Тигран.
— Понятно. Не полагается критиковать высшее начальство. Становитесь военным… Но вот о майоре Дементьеве сказали же вы, что он вам нравится?
Федосов помолчал.
— Генерал Галунов тоже что-то вроде ученого. Ну, сено вам постлали. Ложитесь-ка, отдохните!
Тигран улегся, натянул на себя шинель. Сладкий аромат мягкого, чуть сыроватого сена и приятная теплота комнаты, казалось, должны были немедленно принести ему желанный сон после трех почти бессонных ночей. Но этого не случилось. Стоило ему прикрыть глаза, как перед ним начали возникать бессвязные картины: то он видел Лусик и маленького сына; то генерала Галунова, распекавшего Тиграна за то, что он не умеет здороваться так, как положено военному; то маячил в темноте силуэт идущего впереди бойца, за которым он следовал по пятам, чтоб не потерять его… В полусне он вдруг почувствовал, что его укрывают. Сквозь полуприкрытые веки Тигран увидел начальника политотдела, который натянул на него сползшую на пол шинель.
Слышались глухие раскаты орудий, ставший обычным гул самолетов, треск радиоприемника, перед которым сидел Федосов.
На рассвете Ульяна разбудила Тиграна. Вскочив, он натянул сапоги, надел шинель, туго подпоясался, нащупал оружие, взял плащ-палатку, еще сырую со вчерашнего дня. Начальник политотдела был уже на ногах. Он обратился к Аршакяну.
— Итак, пойдете снова в свой полк. Надо побывать в окопах, поговорить с бойцами, если потребуется — показать и личный пример. С психологической точки зрения первые бои имеют для солдата решающее значение, сами знаете! Ну, желаю успеха.
Тигран вышел на улицу, накинул за порогом плащ-палатку и, достав из карманов по гранате, заткнул их за пояс.
В предрассветных сумерках навис густой туман, моросил реденький дождь. Стояли последние дни сентября. В Армении сейчас солнечно-золотая осень…
Бойцы рассказали, как пройти к оперативному отделу штаба, где должны были находиться связные из полка Дементьева. На каждом шагу из тумана проступали конусообразные, крытые соломой кровли. В оперативном отделе Тигран нашел связного и отправился с ним в полк. Лицо связного показалось Тиграну знакомым.
— Кажется, вы были в нашем вагоне? — спросил Аршакян.
Боец объяснил, что он напарник Хачикяна, вместе с ним состоит в комендантском взводе, зовут его Игорем Славиным.
— А что за книжка у тебя? Разве остается время на чтение?
— Это повесть «Без языка» Короленко, — объяснил Славин. — Очень интересная книга. Русский попадает в Америку, не знает языка, там его чуть с ума не сводят. Свернем-ка с дороги! — вдруг прервал он свой рассказ. — Бьет, проклятый, минометным огнем!
Тигран молча следовал за бойцом. Постепенно светало. Молочно-белый туман рассеивался, стали видны холмы и ямы. Вокруг широких и глубоких воронок лежал свежий чернозем — следы воздушной бомбежки. Слышались выстрелы и взрывы. Кругом валялись трупы коней с застывшими, точно покрытыми инеем глазами. Когда дошли до второго эшелона, Славин показал на большую круглую воронку.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.