Дети большого дома - [22]

Тигран смотрел на этого спокойного русского парня, который с первого же дня сумел освоиться с необычной обстановкой. Тиграну казалось, что куда бы он ни пошел, с ним рядом всегда будет этот храбрый юноша.

— А хорошо мы проскочили, товарищ старший политрук! — оглянувшись на долину, весело заметил Славин. — Когда вы отстали, я уж испугался.

Тигран дружески улыбнулся.

— Рано умирать, поживем еще, дорогой!

Славин покраснел и не смог ничего ответить.

Оба дышали уже ровней.

— Пойдем, что ли, Игорь? — спросил Тигран, в последний раз оглядываясь на долину, в которой снова начали разрываться мины и снаряды.

В широкой и глубокой свежеотрытой щели, служившей командиру полка наблюдательным пунктом, майор Дементьев тепло встретил Аршакяна.

— «Друзья встречаются вновь…» — произнес он. — Пожалуйста, мои хоромы к вашим услугам! Как вам нравится военный пейзаж? Ну-ка, возьмите бинокль, посмотрим, что вы заметите…

Перед Аршакяном открылось обширное поле с копнами пшеницы и черными воронками от снарядов. Поле казалось безлюдным. Лишь вдали часто вспыхивало белое пламя или рвались наши снаряды, подбрасывая к небу свинцовые клубы дыма и землю. Тигран отклонил бинокль направо — та же картина; налево — то же самое.

Воздух был полон неумолкающего грохота и резкого свиста осколков.

— Ну, что вы ведите?

— Да почти ничего, — признался Аршакян.

— Ничего?! Но ведь они поливают адским огнем! Вглядитесь внимательней, и вы увидите их траншеи — редкую, но прямую линию кустов, что тянется к холму. Это и есть передний край их обороны! Считают себя замаскированными…

Аршакян различил эту линию, но ничего больше не увидел.

Зазвонил телефон. Связной передал трубку майору. Вначале Дементьев молча слушал, потом ответил:

— Он сидит себе, не высовывая головы. Именно так… Точно так… Будет в точности исполнено.

Вернув трубку связному, он шепнул на ухо Аршакяну:

— Это Галунов. Звонит каждые пять минут. Припомнил теории из всех книг.

Тигран не ответил. Уже второй раз при нем заходила речь о генерале. И в словах начальника политотдела и в словах Дементьева чувствовалось что-то недосказанное.

Аршакян еще раз поднес к глазам бинокль и не увидел ничего нового, кроме спокойно бредущей по полю лошади.

Ему казалось, что впереди нет ничего опасного, что самое страшное осталось позади, в той долине, по которой он пробирался сюда.

— Ничего нет, вижу лишь одну лошадь! — сообщил он.

— Какую лошадь? — насторожился Дементьев, отбирая у него бинокль.

Связавшись по телефону с первым батальоном, он приказал снайперским огнем снять появившуюся лошадь. После первых выстрелов та поскакала было обратно, но вскоре рухнула наземь.

— Почему вы распорядились стрелять? — удивился Тигран.

— Кто бы ни показался перед нами — это враг, будь он в образе человека, коня, мула или бегемота, все равно.

Тигран попросил направить его в батальон. Майор вызвал другого связною.

Это был Каро.

— Ну как, не страшно? — спросил Тигран.

— Да нет, — ответил Каро, словно стесняясь своего ответа. — Чего тут бояться?

— Ну, молодец, что не боишься. Веди меня в первый батальон. Меня привел сюда очень славный парень Игорь Славин. Говорил, что дружит с тобой.

— Да, это мой товарищ.

Целый день Тигран переходил из роты в роту, беседовал с бойцами, во время обстрела ложился на дно окопа, в грязь, видел убитых бойцов, почувствовал близость смерти.

К вечеру он уже свыкся с визгом снарядов, со свистом пуль и доносившимся из тыла гулом бомбежки.

День прошел в перестрелке. Неприятель так и не сделал попытки перейти в атаку.

Уже смеркалось, когда майор Дементьев вызвал Тиграна из батальона к себе, на наблюдательный пункт. Там же был и комиссар полка.

— Приказано отойти, оставить позиции, — коротко сообщил майор. — Скажем прямо — отступить.

— Почему? — почти в один голос спросили Аршакян и Микаберидзе.

— Высшему начальству виднее, — ответил майор. — Разве не вызывает подозрения, что неприятель не пытается перейти в атаку? К юго-востоку от нас уже заняты Левицовка и Белуховка.

В полночь полк бесшумно снялся с позиций. Тыловые подразделения еще раньше начали отходить на восток.

Тигран шел радом с Дементьевым. Они отошли уже довольно далеко, но неприятель продолжал поливать огнем оставленные полком позиции, освещая их ракетами. В той долине, которую пересекли сегодня утром Тигран со Славиным, взлетали фонтаны земли и дыма.

Батальоны в вольном строю молча двигались по лесу. Идя рядом с Миколой Бурденко, Тоноян ворчал:

— Конечно, если не видели ни одного фашиста, и отступаем, он не дурак, чтобы на месте сидеть. Пойдет за нами и будет бить, как он хочет.

— А ты не болтай по-пустому! — остановил его Бурденко. — Это тебе не виноград уминать или поливать хлопок! Много ты соображаешь…

— Очень хорошо соображаю. Будем отступать — фашист тогда придет и твой дом отнимет и твою пшеницу. А завтра и виноград и хлопок возьмет. Ты меня не учи, какой умный стал!

В Тонояне проснулась былая страсть к спорам, и он не мог сдержать себя. Он и Бурденко были теперь большими друзьями, но сегодня слова Миколы только раздражали его.

— Подумаешь, урок дает! — продолжал он ворчать. — Если ты такой храбрый, вернись и убей его.