Дети большого дома - [18]
— Не стоит с хулиганом связываться, — схватил его за руку Аргам. — Брось, Каро!
Но Каро стряхнул его руку, быстро нагнал незнакомца и, крепко ухватив за шиворот, раза два сильно тряхнул. Парень съежился, присмирел. Каро подвел его к девушкам и заставил извиниться перед ними…
Этот парень был Бено Шароян — ныне красноармеец транспортной роты. Как он смущался первое время, встречаясь с Анник!
…Когда они спустились с Норка, Аргам всю дорогу молчал. Еще не дойдя до улицы Абовяна, они заметили волнение, охватившее весь город. Перед громкоговорителями толпились люди.
В парке имени Гукасяна, куда они зашли, яблоку негде было упасть. Вот тут-то они и услышали весть о войне. Начались митинги — в учреждениях, на заводах, в институтах. На другое утро все четверо опять встретились на обычном месте. Сидя на скамейке в парке, они обсуждали свое будущее. Аргам заявил, что хочет добровольцем отправиться на фронт. Каро хранил молчание.
— А что ты решил? — спросила его Седа.
— Пока ничего не решил, подумаю, — уклончиво ответил Каро.
Седа выразительно поглядела на Анник.
— Оно понятно, подумать надо, — иронически заметил Аргам, — война — это тебе не хулиганов пугать.
Каро поднял голову и уставился на Аргама; он словно получил пулю в грудь. Девушки поняли, что происходит в душе у Каро. Анник схватила его за руку. Но Каро отвел ее руку и быстро ушел. Обе девушки начали упрекать Аргама за неосторожные слова. Сперва он защищался, потом сам пожалел о своем поступке и признал, что допустил ошибку.
— Да и Каро странный, — заметила Седа. — Стоило ли из-за этого бросать нас?
Аргам теперь сам стал защищать товарища. Каро трудно сразу решиться… После того как умер его отец, мать разбило параличом, и она прикована к постели, сестра в этом году кончает школу; кроме него, некому их кормить… Надо его понять…
При этих словах Анник вышла из себя:
— Это ты должен был его понять и не говорить ему гадостей!
Аргам говорил еще что-то, но Анник уже не слушала.
Мимо проходили, спеша и громко разговаривая, группы людей. По улицам молниеносно мчались машины, гремели трамваи. Прикрыв лицо веткой сирени, Анник задумалась.
У края клумбы примятая алая, цвета крови, гвоздика трепетно тянулась головкой к солнцу…
На другой день состоялся митинг комсомольского актива. Выступил и Аргам, прочитавший свое новое стихотворение. Говорил еще кто-то. А потом председатель дал слово секретарю комсомольской организации типографии Каро Хачикяну…
После митинга Анник увидела в фойе Аргама вместе с Каро и Седой и подошла к ним. Аргам восторженно говорил:
— Вернусь живым с фронта — обязательно напишу большой роман!
— Не знаю, каков будет роман, но твое стихотворение мне не понравилось, — заметила Анник.
— А что тебе в нем не понравилось?
— Дай текст — скажу.
И началась обычная перепалка.
— Тебе, Анник, ничем не угодишь! — заметила Седа.
…То было четыре месяца назад. А теперь Аргама раздражают дружеские слова Анник. Не хочется ему слушать «агитатора». Неужели это тот самый Аргам?
Анник продолжала:
— И зря ты прервал дневник. Помни, ты решил написать большой роман.
Аргам холодно улыбнулся.
— Я говорил — если вернусь живым…
И, опустив голову, начал разматывать ослабевшие обмотки на левой ноге.
Мимо, поглядывая на сидящих, проходили Тоноян и Мусраилов. Аргам окликнул их. Алдибек приветливо поздоровался с Анник. «Опять появилась эта красивая пташка».
— В жизни не видел армянской девушки-воина! Вот русских видел много, — сказал Мусраилов, глядя на Анник.
— Ну вот и смотрите! — отшутилась Анник.
— Смотрю и очень рад.
— А узбекских девушек разве нет в армии?
— В других местах, может, есть. Если увидите, сообщите мне.
Арсен смотрел на плащ-палатку Аргама, из-под которой торчали примятые мокрые колосья.
— Чего ты хлеб портишь? — спросил он. — Грех его топтать.
— Какой хлеб?
— Да пшеницу, которую ты под себя подостлал. Ничего другого не нашел?
Тоноян вытянул пучок колосьев, растер в руках, очистил зерна от шелухи и, держа их на ладони, с горечью посмотрел на них. Затем перевел взор на виднеющееся в просвете деревьев поле с бесчисленными копнами; брошенные хозяевами, они мокли под дождем.
— Жаль хлеба! — вздохнул он и, бросив зерна в рот, принялся жевать их.
— Да все равно немцу достанется, — заметил Аргам.
— Почему? — удивился Тоноян. — А мы-то на что здесь?
В это время Тонояна окликнул Ираклий. Он глядел на опушку леса: там проходили три человека в гражданской одежде.
— А ну, пойдем узнаем, кто такие. Живо! — приказал Микаберидзе.
— Мы с Тонояном пойдем, — отозвался Бурденко и, схватив винтовку, побежал навстречу идущим. Через минуту его догнал Тоноян. Приблизившись к незнакомцам, Тоноян и; Бурденко остановили их:
— Стой! Кто такие?
Идущий впереди улыбнулся в ответ и обратился к товарищам:
— Ребята, это наши! Вот хорошо!
— А вы кто такие? — снова спросил Бурденко.
— Я — младший лейтенант, а это мои бойцы.
— А форма ваша где?
— Да мы из окружения вышли, — ответил незнакомец, объявивший себя младшим лейтенантом. — Семь дней тайком пробираемся, нашу часть ищем. А вы что, новички? Навидаетесь еще, значит… Эх, умеет воевать, мерзавец, и техника у него, и тактика, три армии окружил! А мы из-под самой Полтавы пробираемся. Гонит танками, от самолетов деваться некуда, так много их, проклятых! Хорошо, что до своих добрались! Нет ли у кого закурить, ребята?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.