Дети большого дома - [17]

Шрифт
Интервал

— Вот тебе и зенитчики. Соломой бы их кормить, а не хлебом! — заметил кто-то из бойцов.

Анник и Каро оглянулись на говорившего. Это был Бурденко. Самолеты пролетали над лесом, когда издали послышались новые разрывы. Вокруг удалявшихся самолетов умножились белые дымки. И вдруг один из стервятников начал падать, оставляя за собой длинный черный хвост. С земли поднялся огромный столб дыма.

— Подбили, браво, подбили! — приплясывая на месте, воскликнул Ираклий.

— А этим зенитчикам назначить усиленное питание! — одобрил Бурденко. — Вот это молодцы! Хорошая примета — до начала боя видеть, как горит фашистский стервятник!

Вскоре в том направлении, куда удалились самолеты, послышались взрывы, и им вторило эхо в лесу..

— Бомбят, гады! — сказал Ираклий. — И как бомбят!

Когда утихли взрывы, бойцы переглянулись.

Аргам сидел на толстом пне. На лице его было какое-то странное выражение. Он взглянул на Анник и Каро.

— Будто сон, — оказал он, — лес этот, поля… вчерашняя ночь… бомбежки… Знать бы — что думают теперь о нас родные? Да, а завещание вы уже написали?

— Какое завещание?

— Да ваше последнее слово.

— Почему последнее? — удивилась Анник.

— Думаете, мы уцелеем до конца войны? — печально улыбнулся Аргам. — Нет, я уже написал и вложил в медальон свое последнее слово.

— Вот уж ни к чему! — фыркнула Анник. — А я, например, свой медальон в игольник превратила.

И она вытащила круглый, как наперсток, продолговатый жестяной медальон.

— В медальоне храни иголки! — продолжала Анник. — Поверь, пригодятся. Вот пуговицы у тебя еле держатся, нужно покрепче их пришить. А завещание свое порви!

«Молодчина Анник!» — подумал Каро.

Как всегда, Каро мало говорил. Ему достаточно было того, что он встретил друзей, слышит их беседу.

Анник глядела на подавленного Аргама и думала: «До чего он жалок!»

— Вспомни, с каким воодушевлением мы ехали на фронт, — добавила девушка. — Вспомни свое стихотворение, которое я так раскритиковала, а теперь знаю наизусть.

Аргам поднял голову и укоризненно посмотрел на нее.

— Ты пришла ко мне как товарищ или как агитатор?

— Стыдно! — резко бросила Анник.

И впрямь, с каким энтузиазмом они ехали на фронт!

Анник подробно описала в своем дневнике последний день мирного житья, и теперь, когда она напомнила Аргаму о нем, в ушах у нее снова зазвучали веселие споры и смех…


…День был воскресный. Она и Седа поджидали Ар-гама и Каро, чтобы вместе отправиться погулять в норкских садах. Парни что-то опаздывали.

— Просто удивляюсь тебе — что ты нашла в Каро? — говорила Седа. — Некрасивый, необразованный…

Седа и Аргам словно вылеплены из одного теста: оба слишком уж самоуверенны. И как они нашли друг друга! А Каро и Аргам были совсем разные по характеру. Родились и выросли, они в одной квартире. Отец Каро, рабочий-кожевник, умер пять лет назад, и Каро, оставив школу, поступил в типографию. Аргам продолжал учиться, добрался до университета и мечтал стать писателем. Но дружба их сохранилась. Своим университетским товарищам Аргам не доверял столько тайн, сколько доверял Каро, но когда дело доходило до острого словца, не щадил и близкого друга. А Каро всей душой был предан Аргаму и прощал ему все. Когда Анник познакомилась с Каро, ей с первого же дня понравилась его скромность. Хорошо, что он не похож на Аргама, — тот ведь не говорит, а точно выступает перед публикой. Сколько он произносит высокопарных слов, напыщенных фраз!

Анник и Седа долго поджидали их в парке имени Гукасяна. Наконец друзья появились.

— Здравствуйте, красавицы! — издали крикнул Аргам. — Будьте великодушны и простите нас за невольное опоздание!

— Здравствуйте и до свидания! — отрезала Седа. — Напрасно беспокоились — могли бы и вовсе не приходить.

Аргам поклялся, что мать Каро послала их куда-то, поэтому они и опоздали. Каро краснел от клятв товарища, не подтверждая, но и не отрицая его слов. В конце концов примирение состоялось, они поели мороженого и, перекидываясь шутками, поднялись в Норк. Отовсюду доносились звуки музыки и песни — словно все население города пришло сюда в этот воскресный день.

Полакомились тутой и, усевшись на траве под молодыми деревцами, стали спорить о литературе. Аргам так и сыпал афоризмами, Анник лукаво поддевала его, не на шутку раздражая этим Седу. Каро, как всегда, молча слушал товарищей. Потом Аргам прочел свое новое стихотворение. В нем говорилось о том, что улыбка любимой сияет подобно ясному, солнечному утру; переливается, звенит ее задорный смех — в жизни, в мире и в душе поэта… Но если злобные ураганы станут угрожать родине, если взовьется алое знамя, зовущее в бой против врага, поэт, не дрогнув, пойдет против всех бурь, чтобы всегда излучала радость любимая девушка…

Аргам прочитал стихотворение и уверенным взором окинул товарищей: он был убежден, что услышит только похвалы.

В эту минуту о скалу напротив с шумом ударился камень и, отскочив, пролетел над самой головой Аргама. Растерявшись, все вскочили на ноги. На скале показался парень в светлой кепке, со свисающим на лоб черным чубом.

— Эй, куда вы с этими сороками притащились? — крикнул он.

Смуглое лицо Каро побледнело, челюсти сжались. Он молча шагнул к парню.


Еще от автора Рачия Кочарович Кочар
Возвращение сына

Рассказ из роман-газеты посвящёный 25-летию Победы.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.