Дети большого дома - [169]

Шрифт
Интервал

Вечером на каждом перекрестке фашисты установили станковые пулеметы, а в центральном сквере разожгли большой костер, хотя погода была теплая. Для чего гитлеровцам нужен был этот костер — никто так и не понял.

Притаившись за тем же забором, Митя и Коля смотрели на стоявших вокруг костра фашистов. Освещенные пламенем, они похожи были на каким-то чудом оживших каменных истуканов. Среди солдат был и рыжий короткошеий толстяк со своим псом.

Из ближайших домов и учреждений солдаты волокла в сквер стулья и кресла, шкафы и диваны, рубили их. я кидали в костер. Запах горелой кожи и материи разносился по городу, языки пламени вскидывались до верхушек акаций.

Навострив уши, собака бегала вокруг костра, то пропадая в темноте, то снова появляясь рядом с хозяином.

Один Из солдат принес и швырнул в огонь огромный глобус. Он упал на только что брошенный в костер стул и остался стоять на своей подставке. Языки пламени лизали его, казалось — огнем охвачен земной шар.

— Видно, из книжного магазина принесли, — прошептал Митя.

— Да нет, это большой глобус нашей школы, я его узнал, — поправил Коля.

Пламя вырывалось уже из самого глобуса.

— Эх, сюда бы один пулемет! — с тоской вздохнул Коля. — Хоть один пулемет! Мы показали бы им…

Собака вдруг уставилась на забор, навострила уши и с громким лаем кинулась туда, где прятались мальчики. Митя и Коля бросились бежать, собака с лаем преследовала их. Вдруг Митя почувствовал, как кто-то сильно толкнул его в спину, и он упал. Послышались выстрелы.

…Кто привел его домой, кто перевязал тряпками — Митя не помнил. В спине и затылке он чувствовал острую боль.

А вот и дед Олесь. Сидит рядом и курит свою трубку. Тут же и бабушка Улита, и Коля Чегренов. Понятно. Значит, собака рыжего фашиста нагнала его, и этими тряпками ему перевязали раны от ее укусов.

Дверь распахнулась. В комнату вбежала похожая на волка собака, следом за нею — рыжий фашист в черной каске и с ним другой немецкий офицер.

Дед Олесь и бабушка встали с места.

Навострив уши, собака громко лает. Рыжий дергает ее за ремень, привязанный к ошейнику, что-то говорит деду Олесю. Тот кивает головой. Рыжий уходит, уводит собаку. Другой остается. Немецкий офицер разговаривает с дедом на ломаном русском языке:

— Вы не обижай, что я прийти ваш дом.

Дед отвечает:

— А какое я имею право?

Митя ясно слышит голос деда. Это не сон, все происходит на самом деле, вот и вой собак издали доносится.

Немец подходит к Мите.

— Мальчик больно? — спрашивает он деда.

— Да болен, — говорит дед Олесь.

Офицер прикладывает руку ко лбу Мити. Но Митя отталкивает его руку и, собрав все силы, кричит:

— Собака!

Он сам слышит свой голос. И, словно чудом, лихорадка в одно мгновение спадает.

Олесь Григорьевич, с трудом скрывая испуг, обратился к немцу:

— Простате, господин офицер, мальчик болен, жар у него…

Тот с грустной улыбкой взглянул на старика.

— Но я тоже есть человек, батка! Верить — я тоже человек…

И вдруг Коля узнал немца; это был тот самый офицер, который отвернулся и закрыл глаза рукой, когда деда Макара сжигали на телеграфном столбе.

Офицер молча отошел, сел на диван и сжал голову руками.

— Ребенок ведь… в бреду, — повторял Олесь Григорьевич, подойдя к дивану.

Офицер сидел неподвижно, не отвечая ему.

В городе тоскливо выли оставшиеся без хозяев собаки; от их воя мороз подирал по коже. Многие псы убежали за город; рассевшись на склонах окрестных холмов, они подвывали горестно и испуганно.

Сжимая веки, Митя прислушивался к этому вою и опять вспоминал огромный костер. Стремительно поворачиваясь на своей оси, горел круглый, словно глобус, исполинский земной шар.

LXXII

В тот день, когда фашистские войска вступали в Вовчу, Меликян брел вдоль балки, известной под названием Холодного Яра, и нес на спине раненого Аргама. У старого дуба с замшелым стволом он осторожно опустил раненого на густую траву. Заботливо уложив Аргама, он присел рядом и рукавом отер со лба пот.

— Пить хочется, — прошептал Аргам, поднимая на Меликяна измученные глаза.

…Целую ночь брели они через поля и рощи, тщетно пытаясь отыскать свой полк, дивизию или хотя бы какое-нибудь подразделение армии, бесследно исчезнувшей самым необъяснимым образом. Одно лишь было ясно — войска отступили. Но когда это произошло и в каком направлении — они не знали. Накануне командир взвода Сархошев, замещавший раненого командира роты, послал Меликяна, Вардуни и бойца Емелеева с телефонным аппаратом в нейтральную зону, поближе к оборонительному рубежу неприятеля, приказав следить за действием его огневых точек. До полуночи они, сидя в воронке, наблюдали за огнем фашистов, сообщая командиру взвода все, что можно было разглядеть ночью и что командир взвода мог и сам видеть, сидя в своем окопе: «Артиллерия неприятеля бьет из глубины правого фланга оборонительного рубежа… Дальность определить трудно… В центре действуют три пулемета, установленные треугольником… Ракеты выпускают с этих же огневых точек… На неприятельских позициях какого-либо движения не замечается…»

Каждый раз, как им удавалось связаться с лейтенантом Сархошевым, тот повторял свой приказ: «Не двигаться с места, пока не будет моего распоряжения… пока я не вышлю смены».


Еще от автора Рачия Кочарович Кочар
Возвращение сына

Рассказ из роман-газеты посвящёный 25-летию Победы.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.