Детектив - [5]

Назначение на место регистратора так и не приходило. Отец Фодоракиса умер. Перестала существовать маленькая лавка на базаре, благодаря которой и его считали состоятельным человеком. Потом Деспина вышла за кого-то замуж. Полицейский получил наконец повышение и уехал из городка — Фодоракис лишился надежного свидетеля своих исключительных способностей. Но и тогда он не счел, что все кончено, ни от чего не отступился: ни от той тайны, что ждала разгадки в полицейском архиве, ни от прочего. Он все еще верил, что у него два огромных крыла, из-за несправедливости судьбы они пока опущены, но когда-нибудь он их расправит. И каждое утро он складывал свои крылья под потертым пальто и шел в типографию быстрым шагом, словно это был путь, который он спешил пройти, миновать, покончить с ним — шел сегодня в последний раз. Вечером он мыл поташом руки, чтобы вывести чернила, въевшиеся под ногти, и плелся, задумчивый и молчаливый, точно чувствовал себя виноватым — день прошел, и ничего не изменилось, пройдет еще день, и он снова отправится, опять отправится в тот же путь.

Если когда-нибудь вы попадете в наш городишко, вы можете сразу узнать Фодоракиса. Вы найдете его где-нибудь поблизости от единственной торговой улицы, около автобусной станции или в кофейнях, где сидят и читают написанные на кафаревусе[3] газетные статьи о бессмертном духе греческой нации, где стучат костями и играют в преферанс. Вы тотчас узнаете его. Сын мелкого лавочника, он стал рабочим и не хочет с этим примириться. Это Фодоракис с гимназическим аттестатом в кармане, не получивший места регистратора. Это безвестный детектив, совершивший много подвигов, но все еще не открывший страшную тайну: как случилось, что утонул в колодце мирный человек без имени, а только с прозвищем, — дело серьезное, значительное, и следы его теряются за пределами нашего городишка…

С тех пор прошли годы. Пятнадцать лет. Была война, миновала война, были в Греции и другие события, миновали и другие события. Фодоракис не примкнул ни к левым, ни к правым, сохранял независимость. Он все еще в типографии. Она уже не принадлежит Праксителю. Прежде чем продать ее, он сказал Фодоракису, что они с его отцом строили планы передать дело ему. Фодоракис не захотел, он, мол, не делец и, самое главное, вряд ли останется в типографии навсегда. Ее новые хозяева представления не имели о том, что Фодоракис чуть не стал ее владельцем. Дело разрослось, а он по-прежнему там и трудится наравне с другими рабочими.

И наш маленький город разросся за это время. Старый винный погребок, куда заходил Тудасюдас, снесли, и там высится трехэтажное здание из цемента и бетона — городская гостиница. На маленькой площади сняли плиты и залили ее асфальтом. Исчез бесследно колодец; там теперь несколько деревьев, успевших уже разрастись, и две-три скамейки — зеленый островок в центре площади.

Из старых построек на этой площади остался только домик Деспины, ее отцовский дом, и он стоит до сих пор, а она после замужества продолжает жить в нем.

Вот уже пятнадцать лет, как Фодоракис не проходил по площади. Если он оказывался поблизости, то шел в обход, сворачивал в сторону, чтобы не проходить по ней.

Сегодня вечером он прошел там, сам того не желая; задумался, шагая по улице, и вдруг обнаружил, что очутился на площади. Он быстро осмотрелся. Первым его побуждением было уйти, убежать оттуда. Уже поздно, за полночь, городок спит, нет никого на улицах, дом Деспины заперт — к чему прятаться? Он стоит, смотрит по сторонам. Ясная летняя ночь. Маленькая площадь таинственно сверкает в ночном свете. Он отступает назад к зеленому островку и стоит под деревьями. Все молчит, все застыло. Ему кажется, что это сон. Здесь словно в театре, дома вокруг ненастоящие — декорации, намалеванные красной и синей краской. Дом Деспины прямо перед ним. Налево, там, где теперь трехэтажное здание, находился винный погребок, куда заходил Тудасюдас. Плиты в такие ночи, наверное, прежде белели и сверкали, как мраморные, как во дворце. Все словно в театре. И тишина. Вот-вот начнется представление.

И вот… Тудасюдас выходит из своего винного погребка. В такую ночь он упал в колодец. Это записано в тетради. И тогда было полнолуние, сияла круглая луна — настоящая иллюминация. В одиннадцать часов, как всегда. Пьяный, как всегда, ни чуточки больше. Идет, петляя, покачивается на ходу и, кажется, очень доволен. Проходит по площади. Вот он у колодца. Колодец был здесь, именно здесь, где стоит сейчас Фодоракис, под этой скамейкой. Тудасюдас остановился тогда там, у колодца, полюбоваться волшебством ночи… На этом обрывалась запись в тетради Фодоракиса…

Опять видение.

В тиши ночи быстрые легкие шаги, они все приближаются, дробный гулкий стук по тротуару. Женщина. Это Деспина Димули. Как раз двадцать минут двенадцатого она возвращалась с тетушкиных именин. Двадцать минут двенадцатого, он помнит это прекрасно.

Еще одна запись в тетради.

На допрос Деспину не вызывали, не знали, что она видела, как Тудасюдас стоял у колодца. Но Фодоракису она потом сказала, и он внес это тоже в тетрадь, но не придал значения, не думал тогда, что это имеет связь с делом, ему и в голову не пришло, что это могло иметь связь.