Десять ночёвок - [81]

Я непроизвольно подпрыгнула и развернулась, отступая подальше от источника запаха. Сердце в ушах застучало, а голова пошла кругом от удивления, что рядом со мной в тесной темноте конюшни есть кто-то еще.

Глаза напряглись, чтобы разглядеть незнакомца. Когда они привыкли к темноте, первым я приметила отражение дневного света в его глазах, не выше моих собственных; затем из сумрака показалась его кожа, его зубы, все в пятнах, полуразрушенные от грубой пищи и неважного ухода. Под седым подбородком тянулась поражавшая своей узостью шея. Мужчина поднял обтянутую кожей руку в знак приветствия и показал два дополнительных зуба в робком подобии улыбки. Его узкое телосложение прогнулось там, где выцветшая ткань фланелевой рубашки соприкасалась с джинсами. Тонкое сопение вырвалось из его ноздрей.

— Простите, пожалуйста, — проговорила я, смущенная страхом перед этим наименее угрожающим из всех живых существ. — Я просто хотела посмотреть на лошадей. Не думала, что здесь кто-то есть.

Он наклонил голову вперед в приветственном жесте.

— Вы здесь коновод? — уточнила я.

Он с энтузиазмом кивнул, повернулся и указал на имя, вырезанное на кожаном ремне сзади. Джимми.

— Рада знакомству, Джимми, — поздоровалась я.

Он поклонился чуть ниже пояса и жестом пригласил меня следовать за ним вглубь конюшни к длинному ряду стойл. Становилось очевидным, что большую часть внутренности конюшни переустроили, высвободив место под тщательно продуманную и очень дорогую систему стойл, каждое из которых было украшено новыми дверьми и на каждом красовалась маленькая медная табличка с выгравированной на ней конской кличкой. Когда мы приблизились к первым дверям, лошадь за ними фыркнула и протянула к нам свою высокую шею в надежде на угощение. Это был элегантный красавчик, прекрасно ухоженный жеребец четвертьмильной породы, выше пяти с половиной футов в холке, гнедой, точнее цвета красного дерева.

Коновод указал на медную табличку, гласившую «Роммель». Фельдмаршал Роммель, «Лис пустыни»[8]. Под кличкой буквами поменьше были написаны клички отца и матери.

— Он прекрасен, — произнесла я. — Чей он?

Джимми разволновался, его руки двигались в попытке описать очень большого человека. В моем мозгу что-то щелкнуло, и я поняла, что мужчина не может говорить. Он немой. Пощадив Джимми, я рискнула высказать предположение:

— Мистера Хокинса?

Джимми кивнул и с любовью провел руками по шее животного, с радостью принимая ответное обнюхивание. Я присоединилась, поглаживая теплую атласную шкуру.

— Ты прекрасно о нем заботишься, Джимми.

Джимми усмехнулся.

— Другие лошади на пастбище? Я не вижу аппалузы Чета.

Джимми подтвердил кивком, что лошади Чета здесь не было, но в отношении других помотал головой отрицательно и, махнув рукой, показал на двери с надписями «Уитни», «Девушка мечты», «Апач» и «Джейк». Затем Джимми указал в сторону Джейка, чей гнедой нос глубоко погрузился в ведро с водой. Джимми поджал губы и издал звук поцелуя, призывая восхититься своим другом. «Мой, — показывал он жестами, гордо улыбаясь и ударяя себя в грудь, — он мой».

Я восхищенно улыбнулась, кивнула и, поддавшись безмятежному духу пантомимы Джимми, широко развела руки в знак великолепия, после чего провела пальцами по бархатистым губам Джейка, с любовью почесывая щетинистые волоски, росшие из мягкой, упругой плоти. Лошадь приветствовала меня резким порывом горячего дыхания.

Отчетливый шелест подсказывал, что в последнем стойле жует сено лошадь, но на дверях отсутствовала табличка, а тамошний житель скрывался от глаз. Приблизившись, я заглянула поверх дверей и увидела невысокого пегого жеребчика, хорошо сложенного, но на вид дикого и не лощеного. Крепыш злобно повернул голову и вперился в меня широко раскрытым карим глазом.

— Он просто нечто! — нарушив тишину, проронила я. — Похож на индейского пони.

Джимми гордо улыбнулся, кивнул и сделал широкий жест, указывая на юг, далеко на юг, для чего повторил это движение несколько раз, устремив взгляд куда-то за заднюю стену сарая.

Внезапно до меня дошло, что он пытается показать.

— Это индейская лошадь. Из резервации?

Джимми быстро кивнул.

— Обучен индейцами? И подкован? — Было столь необычно видеть лошадь из резервации в конюшне белого человека. Жеребец имел канонический вид, словно сошел с полотен Ремингтона[9]. Грива и хвост свисали на мускулистое тело длинными лохматыми прядями. Джимми отпер двери, зашел внутрь, чтобы лучше показать животное, и поднял заднюю ногу коня, демонстрируя неповрежденное, но неподкованное копыто. Конь вырывался, едва не лягнул человека, затем внезапно дернулся, обогнул его и выскочил на широкий земляной пол конюшни. Коновод издал слабый смешок и пустился в погоню. Когда животное достигло светлого проема конюшни, Джимми хлопнул в ладоши. Пегий резко остановился и выжидающе уставился на него. Джимми поджал губы и втянул воздух, издав быстрый, резкий свист, как у сурка. Пегий поднялся на дыбы, молотя воздух копытами, пока Джимми снова не свистнул, отчего конь упал на землю. Джимми трижды хлопнул в ладоши, и конь побежал к нему. Человек указал на стойло, животное рысью вошло туда и остановилась. Джимми ухмыльнулся, с удовлетворением покачав головой. Он выудил из кармана морковку, отдал ее жеребчику, которого похлопал по шее, и запер двери.