Десять ночёвок - [64]

Решила включить радио в надежде услышать одно из тех евангельских шоу, которые транслируются из Техаса посреди ночи, благословляют на вечность и выпрашивают пару долларов там и сям. Их пылкие речи составляют хорошую компанию для ночных поездок по стране; эти дружелюбные голоса говорят много такого, с чем я не согласна, что в меру злит меня, помогая не заснуть. Кроме того, вдруг лампочки приемника и приборная панель работают на разных предохранителях, а я уже впала в тоску по счастливому маленькому циферблату радио, улыбающемуся мне своим светом из бесконечного мрака в кабине.

Когда я щелкнула левой ручкой, меня накрыл шум помех. Ручка справа не работала. Она покрутилась туда-сюда, затем испустила дух и шмякнулась мне на ладонь. Минуту я вслушивалась в помехи, созерцая крохотный огонек приемника, и пыталась решить, так ли уж сильно я хочу слушать передачи. Примерно тогда же мне вновь померещилось что-то большое, движущееся вдалеке, и я решила, что чертовски сильно хочу слушать радио. Я сбавила скорость и съехала к обочине, остановила пикап в углублении под невысоким утесом из песчаника, выключив мотор и фары. Провозившись несколько минут в попытках зафиксировать ручку, я додумалась прожевать клочок бумажки, втиснуть его между ручкой и осью, на которой та крепилась, и принялась настраивать первую станцию, на какую напала. Черт бы меня побрал, если прямо сейчас какой-нибудь громогласный проповедник из Нью-Мексико не попытается спасти мою душу.

Едва я собралась запустить мотор, как боковым зрением вновь заметила движение, на сей раз слишком близко, чтобы списать это на нервы.

Всего в ста пятидесяти футах, прямо на обочине дороги. У меня сердце в груди забилось. Я затаила дыхание и съежилась на сиденье. Что-то перемещалось справа, и я сообразила, что это небольшая автоцистерна, похожая на ту, на которой ездил Уилли, когда забирал нефть из накопительных баков. С обочины цистерна медленно въехала на центральную полосу. Жуть как странно, потому что я, пока съезжала с трассы, не видела никакой подъездной дороги, а равно не видела и никаких машин. Но что еще более странно, цистерна ехала с выключенными фарами. И это — в час ночи. Двигаясь в направлении на юг, она набирала скорость, а когда разогналась до тридцати или сорока миль в час, зажглись фары.

Не требовалось блестящего ума, чтобы понять: я увидела то, чего не должна была видеть. Но что? И почему? Кому, черт возьми, понадобилось разъезжать посреди ночи по бесплодным холмам на цистерне с выключенными фарами? Какой-то странный вид спорта.

Вроде бы меня не заметили. Пикап Фрэнка был почти того же цвета, что и утес; последствия суровой зимы и обилие грязи довершали камуфляж. Находчивый частный сыщик внутри меня проглотил остатки ужаса, дождался, пока цистерна не скроется из виду и пристроился позади нее. Я считала, что догнать ее труда не составит, потому что такие машины не разгоняются ни при каких обстоятельствах. И заблуждалась.

Проехала поворот, поднялась на холм, на следующий, но ни единой цистерны так и не увидела. Я начала подумывать, что это и впрямь была галлюцинация. Проехала еще милю-две, а той машины все нет и нет. Притормозила, развернулась и проехала обратно, теперь уже возвращаясь туда, откуда начала преследование. Цистерны нет. Ничего не оставалось, как сдаться и двигать в сторону Денвера.

Но не сомневайтесь, происшествие не выходило у меня из головы. Если сложилась ситуация, когда умирает насосчик после того, как запечатал дозирующий клапан парафином, а затем вы во мраке ночи встречаете неизвестную автоцистерну с выключенными фарами, нужно быть тем еще тугодумом, чтобы не связать между собой оба эти события.

Я продолжала ехать на юг. Заданный ритм движения нес меня вперед сквозь ночь: мимо округлых холмов Грасс-Крик, мимо Термополиса, через каньон Уинд-Ривер в Шошони, где рекламные щиты зазывают в аптеку, хвастаясь «лучшими молочными коктейлями в С.Ш.Ам.». Я миновала спящую аптеку и повернула на восток, к Касперу. Широкая пустошь округов Фремонт и Натрона бесшумно скользила под колесами, а свет радио аритмично мигал под щемящие мелодии песен. Ковбои пели о потерянной любви, когда я проезжала мимо Монеты, и о потерянных шансах возле Уолтмана и Паудер-Ривер. Всего в тридцати милях от Каспера мир оживился, Натрона сулила близость цивилизации. Поздние звезды на горизонте, предвещавшие в танце приход рассвета, вскоре померкли в свете огней Каспера. Я летела мимо спящих пригородов, пронеслась мимо отелей «Хилтон», «Холидей», «Рамада» и «Ривербот Инн».

На последнем выезде из Каспера я свернула, нашла заправку, залила полный бак машины и осушила свой. Ночной портье копошился со сдачей, неуверенный в своих арифметических действиях. «Это город нефтяников, — говорили мне его действия, — и любой местный, имевший хоть грамм мозгов и умевший поставить подпись, зарабатывает деньги на нефтепромысле». Портье разочарованно качал головой. Я предложила помощь, но он с вызовом придвинул деньги поближе к груди, тщательно их считая, причем вслух, кивая головой на каждую купюру и каждую монетку.