Десять ночёвок - [41]

Я решилась открыть рот и выдавила:

— Мне нужно вернуться на буровую. Поспать.

— Нет, нет, нет! Нельзя так ускользать! Знаешь, ты держись за старину Эда! Мы хорошо проведем время. — Он снова посмотрел на меня, посасывая зубы. Его нижняя губа дернулась вниз, изобразив многозначительную улыбку, при этом кончик языка пробежался слева направо между чистыми ровными зубами. С некоторым удивлением до меня дошло, что этот мужчина пытался как бы ухаживать за мной. От этой мысли шестеренки в мозгу заклинило. Верно, таким же оцепенением охвачен олень посреди дороги, когда завороженно глядит в фары несущейся навстречу машины. Наконец шестеренки снова сдвинулись, и я произнесла так твердо, как только сумела:

— Нет, Эд, я бы с удовольствием поехала, но без сна я ничего не стою. Мне и в правду надо вернуться. Высади меня в городе, оттуда я сама доберусь. — Хотелось скопировать манеру Аликс, но слова прозвучали как-то пискляво.

— Ни за что, дорогуша! Уж позволь дядюшке Эду позаботиться о тебе! Нам будет очень весело. Держу пари, ты любишь вечеринки. Ты просто ждала, пока кто-нибудь скажет, что все в порядке.

Я открыла было рот, чтобы повторно возразить, но Эд дал мне знак поберечь дыхание. Я посмотрела в окно. Мимо проносились вольные просторы прерий, далекие и недоступные, не подозревающие о моем бедственном положении.

— Боже, говорю тебе, — продолжал он, сменив интонацию на жалобную, — я не знаю, когда раньше так уставал. Эта работа последние соки выжимает. Перед тем, как приехать сюда, я был на одной из наших скважин в Оклахоме. Есть там инженер, и предполагается, что он должен работать самостоятельно, но у него ничего не клеится. Собственный зад отыскать не сумеет обеими руками и с дорожной картой. Пытался закачать не тот раствор в зоне с высокой пористостью, и тут же получил блядскую затычку! Мы чуть скважину не потеряли. А старине Эду каждый раз его выручать. Я ему прямо сказал: «Свабировать ее надо, парень. Пробивай затычку, пока у тебя задница не покраснеет!» А он такой, мол, нет больше скважины, мы ее не вернем. А я ему толкую, что скважина засралась. Он пробивает. И она прочищается. Все, как я сказал. — Он покачал головой и убрал руку с руля, подчеркнув крайность своего раздражения.

— Угу, — прокомментировала я.

— Я ведь жену почти не видел весь прошлый месяц! Забегался на работе, правду тебе говорю. Теперь, когда домой вернусь, поди, едва ее признаю, она уж превратится в старую ведьму. И голодную. — Тут он подмигнул.

Я съежилась. Все вышло хуже, чем мне представлялось. От накатившего ступора картинка в глазах расплылась, мозг умер. «Связи нет, линия оборвана».

— Боже ты мой, скажу я. Мы со старухой не шибко ладим. Я стараюсь сделать ее счастливой. Двадцать лет женаты, с тех самых пор, как со службы уволился. Она пыталась затащить меня к одному из этих консультантов по вопросам брака, прикинь. Этот одуванчик считает, раз заполучил степень в универе и кабинет с табличкой, то лучше меня знает, как мою жизнь прожить. Я-то к нему, придурку, приперся, просто чтобы заткнуть старую кошелку. А он мне талдычит, мол, это все моя вина, будто я собственную мать ненавижу или что-то в этом роде. Боже, вот ведь сучка с ручкой! Черта с два я вернусь к этой поросячьей заднице. В любом случае, весь бред, какой там наговорил этот консультант, — куча дерьма. Черт, любой брак сам собой разваливается по прошествии стольких лет, чего он ожидал? Старость бабу не красит, и с годами видишь, что от ее очарования, на которое ты купился, остался пшик. Но нам четверых детей растить, поэтому надо держаться друг дружку. Без вариантов. Говорю тебе, всякий раз, как я с ней, она беременеет. Стоит на нее косо глянуть, и она уж накачана, как воздушный шар. Зараза. Однако она меня не бросила. Ей это дело постоянно требуется. Каждую ночь. Вот цена, которую я плачу за то, что хорошо умею. Цена, которую я плачу. — Он рискнул бросить хитрый взгляд в мою сторону.

Словно в замедленной съемке, мимо поплыл Мититсе, пока Эд с грохотом несся по главной дороге. Неуклюжий, он на водительском сиденье напоминал подростка в пятницу вечером. Я с тоской смотрела на кафе «Голубая лента», на бар «Ковбой», на витрину «Эй энд Дабл-Ю», которые один за другим ускользали из поля моего зрения. Чувствовала себя Персефоной, направляющейся отбывать полгода службы в аду.

Машина повернула на запад, вдоль дороги, ведущей к ранчо «Вилы», в сияющее золото заходящего солнца.

— Тут рядом есть отличный маленький стейк-хаус, — сказал Эд, зажигая еще одну сигарету от катушки на приборной панели. — Места знать надо. Для случайного человека он снаружи гараж гаражом. Открывается только в определенные дни недели, причем столики бронировать надо. Само собой, сегодня его специально для меня открыли. Частная вечеринка. — Босс повернулся ко мне и какое-то время медленно рассматривал меня во всех подробностях. — Держи, — произнес он, достав из кармана расческу. — Причешись-ка. А вот с твоим прикидом, похоже, ничего уже не поделаешь.

Я старалась думать о чем-то далеком и безопасном.

Последнее слабое свечение заката дымкой устилало предгорья за рестораном. Эд был прав: здание на первый взгляд казалось не тем, чем являлось. Мы миновали полутемный бар, обшитый панелями из состарившегося дерева, и вошли в просторную столовую с колесами от телег вместо люстр. «Ребятки» поджидали нас за одним из столиков.