Деревья умирают стоя - [15]

Маурисьо. Вот именно. Трех лет брака недостаточно, чтобы так охладеть. Зато второй… так тоже не целуются на третий год брака.

Изабелла. Слишком крепкий?

Маурисьо. Да, слишком. В искусстве главное — мера.

Изабелла. Простите. Это не повторится.

Маурисьо. Надеюсь. Теперь второе: никогда не говори мне «вы». Помни, что мы женаты.

Изабелла. Но ведь мы одни…

Маурисьо. Не имеет значения. Надо приучаться. Знаешь, как поступают осторожные любовники, когда им приходится встречаться в обществе? Они всегда на «вы», даже наедине, чтобы не ошибиться на людях. Мы должны делать то же самое, только наоборот.

Изабелла. Прости, я не знала. А как мы уладим с языком?

Маурисьо. С каким языком?

Изабелла. С моим английским. Ты видишь, бабушка его знает. А я… надеюсь, ты не потребуешь, чтоб я его выучила за одну ночь?

Маурисьо. Надо сделать усилие. В наши дни английский язык приобрел такое значение, что даже янки вынуждены его изучать.

Изабелла. О yes, yes, yes!

Маурисьо. Ты смеешься надо мной?

Изабелла. Над учителем? Что ты! Я никогда бы себе не позволила!

Маурисьо. Не иронизируй! Что это с тобой? Ты вдруг стала на меня как-то иначе смотреть. Ты совсем другая сейчас.

Изабелла. Может быть, это ты для меня стал другим. (Подходит к нему, говорит дружески) Послушай, Маурисьо. Помнишь, ты мне сказал, что твой имитатор поет лучше, чем настоящий соловей? Ты серьезно это говорил, да?

Маурисьо. Совершенно серьезно. Какая-то птичка… Какая бы она чудесная ни была, ей никогда не сравняться с артистом.

Изабелла. Тогда, значит, ты, правда, веришь, что искусство важнее, чем жизнь?

Маурисьо. Это всегда так. Посмотри на тот палисандр, там в саду. Он теперь значит что-то, потому что от него тень, и он цветет. А завтра он умрет, как умирают деревья: стоя и молча, и никто не вспомнит о нем. Вот если бы его написал великий художник, он жил бы вечно. Ты еще что-нибудь хочешь спросить?

Изабелла. Нет, ничего. Это все, что я хотела знать. (Идет к лестнице)

Маурисьо. Постой! До сих пор я указывал на ошибки. Будет несправедливо, если я не скажу об удачах.

Изабелла. Удачи тоже были? Ну что ж, это неплохо.

Маурисьо. Особенно: этот трюк, чтоб не играть на рояле, раненая рука.

Изабелла. А… Тебе понравилось?

Маурисьо. Я бы и сам не сделал лучше. Чем ты нарисовала кровь? Помадой?

Изабелла. Помадой.

Маурисьо. Я сразу догадался. Поздравляю! (Пожимает ей руку. Изабелла вскрикивает, отдергивает руку) Что с тобой?

Изабелла. Ничего… так, нервы. (Идет к лестнице)

Маурисьо резко останавливает ее и сдергивает повязку.

Маурисьо. Постой! Ты, правда, порезала руку?

Изабелла. Мне не пришло в голову, как еще можно. Ведь ложь надо придумать. А правда — это легко. Спокойной ночи. (Завязывает руку и идет по лестнице)

Маурисьо. Ты не обидишься, если я тебе кое-что скажу?

Изабелла. Говори.

Маурисьо. У тебя слишком много сердца. Ты никогда не будешь настоящей актрисой.

Изабелла. Спасибо. Это самое лучшее, что ты сказал мне за сегодняшний вечер. (Идет по лестнице, останавливается) А ты не обидишься, если я тебе тоже кое-что скажу?

Маурисьо. Говори.

Изабелла. Если когда-нибудь исчезнут все деревья, и останется только одно… я бы хотела, чтобы это был тот палисандр… Спокойной ночи, Маурисьо.

Маурисьо. До завтра… Марта-Изабелла. (Опершись на перила, смотрит ей вслед)

Наверху бьют часы.

Занавес

Действие третье

Картина первая

Та же комната. Прошло несколько дней. Вечер. Сцена пуста.

Телефонный звонок, входит Хеновева. Маурисьо спускается по лестнице.

Хеновева. Алло! Что? Да нет же, сеньора, вы опять ошиблись. Не стоит.

Маурисьо. Кто это?

Хеновева. Ошиблись номером. Вот уже третий раз — один и тот же голос.

Маурисьо. Что-нибудь на линии. Кого спрашивают?

Хеновева. Да улицу Аромос два, четыре, четыре, восемь. Подумать только, совсем в другом конце!

Маурисьо берет яблоко из вазы, вытирает рукавом и ест.

Сеньору что-нибудь нужно?

Маурисьо. Нет, спасибо.

Хеновева. А то я принесу ножик и тарелку.

Маурисьо. Что вы! Если его резать и есть на тарелке, это будет блюдо. А так — это неживая природа. Натюрморт.

Хеновева. Как вы сказали?

Маурисьо. Неважно, Хеновева. Можете идти.

Хеновева. К вашим услугам, сеньор.

Маурисьо ждет, пока она выйдет, потом идет к телефону. Говорит, не переставая есть яблоко.

Маурисьо. Алло! Элена? Ну, конечно, я понял. Есть новости? Ага! Надеюсь, ЭФ-48 доволен, что прибывают эти два греческих судна. Его любимый язык. Только, ради Бога, пусть не говорит матросам о Парфеноне! Тут все превосходно. Бабушка просто прелесть. Лучше не выберешь. Изабелла? Счастлива, с каждым днем работает все лучше. Будет прекрасный работник. Она бы хотела, чтобы мы тут навсегда остались. Но, по-моему, пришло время опустить занавес. Приготовьте телеграмму из Канады. Диктую текст: «Проект дешевые дома рабочий квартал принят точка необходимо присутствие срочно». Подпись… Гамильтон. Повторите. Так. Пусть придет завтра пораньше… А к вечеру — два фальшивых билета на самолет. Больше ничего. Спасибо, Элена. До завтра. (Вешает трубку, идет в сад, насвистывая свою песенку)

Слева входит бабушка, она очень взволнована. За ней идет Хеновева.

Бабушка. Нет, нет. Хеновева, этого не может быть! Сколько я ни думаю, никак не могу поверить. Ты не ошиблась?