Дерево свободы. Стихи зарубежных поэтов в переводе С. Маршака - [22]

Пенье дрозда. Повторяет он дважды

Песню свою, чтобы чувствовал каждый,

Что повторить он способен мгновенье

Первого, вольного вдохновенья.

И пусть еще хмурится поле седое,

В полдень проснутся от света и зноя

Лютики — вешнего солнца подарки.

Что перед ними юг этот яркий!

Роберт Льюис Стивенсон 1850–1894

В е ресковый мед Шотландская баллада

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьей

Малютки-медовары

В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,

Безжалостный к врагам,

Погнал он бедных пиктов

К скалистым берегам

На вересковом поле,

На поле боевом,

Лежал живой на мертвом

И мертвый — на живом.

Лето в стране настало,

Вереск опять цветет,

Но некому готовить

Вересковый мед.

В своих могилках тесных,

В горах родной земли,

Малютки-медовары

Приют себе нашли.

Король по склону едет

Над морем на коне,

А рядом реют чайки

С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:

«Опять в краю моем

Цветет медвяный вереск,

А меда мы не пьем!»

Но вот его вассалы

Приметили двоих

Последних медоваров,

Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,

Щурясь на белый свет, —

Старый горбатый карлик

И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому

Их привели на допрос,

Но ни один из пленных

Слова не произнес.

Сидел король шотландский

Не шевелясь в седле.

А маленькие люди

Стояли на земле.

Гневно король промолвил:

— Пытка обоих ждет,

Если не скажете, черти,

Как вы готовили мед! —

Сын и отец молчали,

Стоя у края скалы.

Вереск звенел над ними,

В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:

— Слушай, шотландский король,

Поговорить с тобою

С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.

Жизнь я изменой куплю,

Выдам заветную тайну! —

Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный

Резко и четко звучал:

— Тайну давно бы я выдал,

Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,

Гибель ему нипочем.

Мне продавать свою совесть

Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут

И бросят в пучину вод —

И я научу шотландцев

Готовить старинный мед! —

Сильный шотландский воин

Мальчика крепко связал

И бросил в открытое море

С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.

Замер последний крик.

И эхом ему ответил

С обрыва отец-старик.

— Правду сказал я, шотландцы,

От сына я ждал беды:

Не верил я в стойкость юных,

Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.

Пускай со мной умрет

Моя святая тайна —

Мой вересковый мед!

Альфред Эдвард Хаусмен 1859–1936

Кто этот грешник?

Кто этот грешник юный в наручниках стальных,

И чем он так разгневал попутчиков своих?

Видно, вправду он виновен, если терпит град угроз…

Нет, ведут его в темницу за преступный цвет волос.

Человечество позорит непристойный этот цвет.

За него могли повесить поколенья прежних лет.

От петли иль живодерни вряд ли ноги бы унес

Тот, кому дала природа ненавистный цвет волос.

Не жалея сил и денег, красил голову злодей

Или волосы под шляпой скрыть пытался от людей.

Но с него сорвали шляпу, и тотчас же на допрос

Был доставлен нечестивец, скрывший цвет своих волос.

Верно, ждут его в неволе невеселые деньки.

Там для рук его довольно приготовлено пеньки.

Иль долбить он будет камень в зной палящий и в мороз,

Лихом бога поминая за проклятый цвет волос.

Редьярд Киплинг 1865–1936

Если…

О, если ты покоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь тверд в удаче и в несчастье,

Которым, в сущности, цена одна,

И если ты готов к тому, что слово

Твое в ловушку превращает плут,

И, потерпев крушенье, можешь снова —

Без прежних сил — возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Все проиграть и вновь начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел,

И если можешь сердце, нервы, жилы

Так завести, чтобы вперед нестись,

Когда с годами изменяют силы

И только воля говорит: «Держись!» —

И если можешь быть в толпе собою,

При короле с народом связь хранить

И, уважая мнение любое,

Главы перед молвою не клонить,

И если будешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в дальний бег, —

Земля — твое, мой мальчик, достоянье!

И более того, ты — человек!

Томми Аткинс

Хлебнуть пивца я захотел и завернул в трактир.

— Нельзя! — трактирщик говорит, взглянув на мой мундир.

Девчонки мне смотрели вслед и фыркали в кулак.

Я усмехнулся, вышел вон, а сам подумал так:

Солдат — туда, солдат — сюда! Солдат, крадись как вор.

Но «Мистер Аткинс, в добрый путь!» — когда играют сбор.

Когда играют сбор, друзья, когда играют сбор.

«Любезный Аткинс, в добрый путь!» — когда играют сбор.

Явился трезвого трезвей я в театральный зал.

Но пьяный щеголь сел на стул, где я сидеть желал.

Назад спровадили меня — под самый небосвод.

Но, если пушки загремят, меня пошлют вперед!

Солдат — туда, солдат — сюда! Гони солдата вон!

Но, если надо на войну, — пожалуйте в вагон.

В вагон пожалуйте, друзья, пожалуйте в вагон.

Но, если надо на войну, пожалуйте в вагон!

Пускай вам кажется смешным грошовый наш мундир.

Солдат-то дешев, но хранит он ваш покой и мир.

И вам подтрунивать над ним, когда он под хмельком,