Дерево ангелов - [36]

Маргарет в малой гостиной, стоя на четвереньках, заглядывала в дымоход.

— Там птичье гнездо, — сказала она. — Как пить дать.

В последний раз, когда Нина растапливала камин, тяга была плоховата, но с дымоходом все вроде было в порядке. Маргарет обожает делать из всего проблему.

— Дай-ка я гляну…

Подобрав юбку, она присела на корточки перед камином.

— А насчет трубочиста, мадам… раньше, чем недели через две, вряд ли его дождешься.

— Не нужен никакой трубочист. А вот мне потребуется фартук и побольше старых газет. — Именно, это всегда велела принести мама.

Маргарет нехотя принесла ворох газет, Нина скомкала их в плотные шары и, завернув рукава, стала пихать их один за другим в дымоход. Затем подожгла. Послышалось тихое потрескивание.

— Ну вот, — сказала Нина. — Скоро труба прочистится.

Спустя какое-то время Маргарет задубасила в дверь гостиной:

— Идемте скорей!

Уже сбегая по лестнице, Нина услышала гудение; когда она вошла в малую гостиную, гудение превратилось в рев. Еще с порога на нее дохнуло жаром, хотя — и это казалось каким-то зловещим чудом — в камине не было видно пламени. В углу над камином, за часами, кусок обоев отстал от стены и завивался трубочкой, а сама стена, казалось, исходит мелкой дрожью.

Маргарет вытаращила глаза. Нина прошла мимо нее в середину комнаты. Здесь было жарко, как в парильне. В очаге виднелось что-то белое, неопределенной формы, совсем не похожее на птичье гнездо. На глазах у Нины сверху шлепнулась еще одна такая же глыба. Невероятно, но это были раскаленные добела кирпичи! Развернувшись, Нина отпихнула Маргарет с дороги, пробежала к входной двери и выскочила по ступенькам на тротуар. Из трубы валили клубы черного дыма.

— Эй, хозяйка, не пора ли звать пожарников! — засмеялся какой-то прохожий, и Нина не смогла сдержать улыбку, настолько это было изумительно — мрачный столб дыма, расходящийся кольцами в свинцово-сером небе.

Она постояла минуту-другую, глядя на дым, не обращая внимания на аханья зевак, и неторопливо вернулась в дом. В малой гостиной по-прежнему ревело в дымоходе пламя, стало еще жарче, стена над камином накалилась. Встав к ней почти вплотную, Нина закрыла глаза.

Когда она открыла их, кухарка осведомилась ледяным тоном:

— Прикажете вызвать пожарную команду?

— Конечно нет. Сейчас все перегорит само собой.

И действительно, мало-помалу рев начал стихать.

Маргарет пошла за ведром и шваброй, а Нина оглядела комнату — придется опять хорошенько здесь прибраться.

— Я сейчас должна уйти, — сказала она, когда Маргарет вернулась. — За покупками.

Ведро сердито лязгнуло о каминную решетку. Нина понимала, что для Маргарет «пожар» в дымоходе будет последней каплей. «Последняя капля» бывала и раньше, но на сей раз Нина не станет ее удерживать. Она знала, что в конце концов Маргарет все-таки не устоит перед соблазном высокой зарплаты на военном заводе на Льюис-роуд. Сюзан оставила их при первой же возможности и устроилась работать на троллейбусе. Маргарет осталась из самодовольства, а также потому, что Ричард удвоил ей жалованье. «Я не могу оставить тебя совсем одну, — сказал он Нине. — Пойми». Но она не понимала, почему он вообще должен был уходить на войну.

Мимо нее проехала телега молочника, запряженная парой битюгов, а за ней бежали, придерживая шляпки и смеясь, три девушки-конторщицы.

— Выбирай сама! — крикнула одна другой. — Куда пойдем вечером?

Может быть, мужчины, когда говорят о «выборе», имеют в виду что-то другое? «У меня не было выбора, — сказал Ричард в тот день, когда первый серебристый цеппелин появился над английским побережьем. — Я не мог больше откладывать».

Он без ее ведома записался в добровольцы, и они впервые по-настоящему поссорились. До этого Нина никогда не сердилась на него, что бы он ни говорил, что бы ни делал. Но совершить такое, не сказав ей ни слова… Она швырнула об пол стеклянный кувшин. «Тебе на меня наплевать!» — кричала она. Он глядел в пол, носком ботинка собирая в кучку осколки, а потом сказал: «Мы с тобой тут ни при чем, Нина. Дело не в нас».

А в чем? В чести? В славе? В патриотизме?

Он уехал в учебный лагерь проходить военную подготовку, а она каждый день засыпала в слезах, пока Ричард не позвонил и не сказал, что его назначили адъютантом к какому-то генералу в военном министерстве. Когда она услышала это, счастью ее не было предела. Повесив трубку, она бросилась вверх по лестнице мимо сгорающей от любопытства Сюзан и, закрывшись в спальне, пустилась в пляс.

Вспомнив об этом сейчас, Нина невесело усмехнулась. Оказалось, что она рано радовалась: очень скоро Ричард стал поговаривать насчет заявления о переводе на фронт. Когда она потребовала объяснений, он смог назвать лишь одну причину — что чувствует за собой вину: «У меня скверно на душе оттого, что я в безопасности, в то время как другие рискуют жизнью».

Нелепость всего этого разозлила Нину. А свекровь была настолько глупа, что послала из Челтнема такую телеграмму: «Горжусь тобой ТЧК Правильный поступок ТЧК Нина должна переехать к нам ТЧК». Нина пришла в бешенство, но ответила со всем возможным тактом. «Я надеюсь, — писала она, — что моя сестра Катя со своей семьей переберется из Франции к нам в Англию, подальше от фронтов, а у меня не хватило бы совести сесть вам на шею с такой оравой ребятишек». Очевидно, миссис Трулав согласилась с Ниной и больше о переезде не заикалась.