Дерево ангелов - [35]

«У мужчин все иначе, — не раз говорил ей Ричард. — Женщинам вечно грозит опасность, что их побьют или сделают им ребенка, их жизнь ужасна. А мужчины ничем не рискуют, они делают это просто из удовольствия».

Нина не могла найти того парня и отомстить, но все-таки она могла сделать кое-что для Ричарда и для самой себя. Она тихо оделась и спустилась в малую гостиную; там достала из ящика стола ручку и написала на листке бумаги то, что Дарья нагадала ей на картах. Затем положила бумажку в сумочку и вышла на улицу.

Море под восходящим солнцем алело кровью. На Западном пирсе, там, где кончалась площадь, велись строительные работы. Нина быстро зашагала по приморскому бульвару. Резкий утренний бриз норовил сорвать с нее шляпку.

— Куда так торопишься, красавица! — окликнул ее какой-то старик с собакой. — Подожди, кто умеет ждать, к тому все приходит само.

Но она прошла мимо, не оглядываясь, и вышла на деревянный настил Дворцового пирса. Ветер здесь был сильнее, по морю бежали барашки. Вдоль перил мальчишки и старики в молчании удили рыбу.

Дойдя до конца пирса, Нина повернулась спиной к ветру и разорвала бумажку на маленькие клочки. Потом она шагнула к самому краю и вытянула руки вперед — ветер подхватил обрывки и унес их прочь. Над головой у Нины захлопали крылья, но это была всего лишь чайка с голодными золотистыми глазами. Понаблюдав, как она борется с ветром, Нина развернулась и направилась обратно. Пряди волос хлестали ее по щекам.

— Держи! — Женщина, сидящая рядом с ведром, протянула ей голубоватую скумбрию на окровавленном листе газеты. — Бери, бери. И смотри, стой на своем. Как бы тебя ни отговаривали, не сдавайся.

— Спасибо! — Когда их пальцы соприкоснулись, сердце Нины захлестнул восторг. — Вы очень добры.

Подходя к дому, Нина увидела, как на крыльцо поднимается Сюзан, и представила, каким взглядом смерит ее прислуга. «Вы что же, и дома не ночевали, мадам?»

Она смеялась про себя, вспоминая рыбачку. Неважно, что подумает Сюзан или кто-то еще, она просто бросит жакет и рыбину на стол в холле и вернется наверх к мужу.

Однако когда она вошла в холл, Сюзан не выразила ни малейшего удивления.

— Читали газеты? — Она в волнении бросилась ей навстречу. — В городе все уже кричат об этом. Германия объявила войну России, и говорят, это значит, что и нам придется воевать. Войны не миновать!..

Глава девятая

Брайтон, 1917

Война кончится через шесть месяцев. Так поначалу говорили многие, но все вышло иначе.

«На дворе весна 1917-го, и Брайтон битком набит представителями большинства королевских и аристократических домов Европы, а также членами семей крупнейших финансистов и промышленников — не говоря уже об известных и (чего греха таить) неизвестных представителях артистической братии. Как следствие, даже в зимнее время традиционные воскресные гуляния на приморском бульваре поражают и приводят в восторг тех, кто приехал в наш город из мест, более пострадавших от войны. «Здесь, — говорят они, — сохранился дух Довоенного Времени». И они правы. В Брайтоне нашли себе пристанище не только тысячи людей, сорванные с места войной, но и память о том, какой была жизнь до войны, и надежда на то, что эта жизнь вернется. Поэтому неудивительно, что на Новый год нас почтила своим присутствием не только королева Александра, но и принцессы Луиза и Мод. А в настоящий момент у нас пребывает не кто иной, как миссис Б. С., вместе со своим сыном — солдатом. В воскресенье утром ее видели в роскошных мехах, надетых поверх платья, прелестный цвет которого напоминает…»

«Это что — шутка?» — спросил Ричард в свой прошлый приезд, увидев в «Брайтонском вестнике» статью под заголовком «Тяжелая артиллерия брайтонских модниц». Сегодня Ричард снова приезжает в отпуск. Он не был дома почти целый год.

Нина продолжала листать газету, но событиям в России была посвящена одна-единственная заметка на второй странице. В ней говорилось, что в России очень многие считают, что царь самолично отдал приказ войскам открыть огонь по мирной толпе в Петрограде; сейчас царская семья будто бы находится в своей резиденции в Царском Селе.

Странно было читать о событиях в России, находясь так далеко от нее, и, как ни странно, отсюда, из этого далёка, происходящее на родине казалось неизбежным. Неизбежно, что женщины выходят на улицы, требуя хлеба, а завтра потребуют свободы. Английский идеал демократии, несмотря на все его изъяны, все-таки повлиял на Нину, и теперь неожиданно для самой себя она соглашалась с мнением большинства газет о том, что перемены станут благом для России. Лишь бы только они произошли быстро и как можно менее болезненно.

В дверь спальни постучали.

— Мадам!

— Да, Маргарет.

— Я начала чистить камин в малой гостиной, как вы велели, но дымоход засорился. Придется звать трубочиста.

Нина взглянула на свои часики — восемь.

— Сейчас спущусь.

Когда Маргарет ушла, Нина тщательно заколола волосы. Попозже она отправится по магазинам и постарается раздобыть что-нибудь вкусное на ужин, а когда вернется, проверит, чтобы в доме был порядок и чистота, хотя, конечно, такому порядку, как у Дарьи Федоровны, не бывать… Что с Дарьей, где она — было неизвестно; после того, первого письма тетя Лена больше не получала никаких вестей, да и от самой Елены письма теперь приходили все реже: почтовая система в России была на грани развала. Елена и ее семья сильно пострадали в войну. Дядя Леша выжил после серьезного штыкового ранения, но потом умер от лихорадки на Украине, в городе Ровно, а жених Мирны Марк лишился в результате обморожения пальцев на правой ноге и двух на руке. Два месяца назад Катя все-таки получила письмо от тети, в котором Елена писала, что они с Татьяной, Мирной и Марком собираются перебраться в Финляндию. Скорее всего сейчас они уже там, вдали от бурь, меняющих лицо России. Со дня Нининого побега Елена ни разу не виделась с отцом, но слышала, что его уволили после ранения со службы и он вернулся в имение, а больница невероятно разрослась за счет раненых солдат.