Деревня Пушканы - [15]

— Молодец!

— Послушай, — переменила Моника разговор. — Мать мне говорила, что этот ветрогон за тобой увивается. Не будь овцой, помелом его огрей! Чего вздумал, старый козел, молодая девчонка понадобилась ему! Я ему, негодяю, давно на дверь показала бы!

— Да разве я не показала?

— Слышала, тебе в приданое полоса земли достанется. Мать Антона, Салимона…

— Так Салимона тоже? Ну знаешь!

— Мо-оня! — позвали из избы. — Моня, где ты? Почему воду скотине не налила?

— О боже! Надо бежать…

— Мне тоже.

— В будущее воскресенье по ягоды пойдем, — сказала Моника вернувшись. — Тогда и поговорим. Ладно?

— Ладно.

Когда Анна управилась в хлеву, у Гаспара уже собрались все приглашенные. Кто-то принес бутылку горькой, и мать уже приготовила закуску: нарезала хлеба, начистила луку.

— Из-за Езупа я не настаиваю! — сердито сказал Антон. — Хочет в огонь броситься, пускай бросается себе на здоровье. Факт!

— Но ты ведь говорил, что стоит только у мирового поклясться, как все уладится. — Тонслав встал. — Сейчас ты у меня…

— Оставь… оставь его… — кинулись Гаспар и Сперкай унимать Тонслава.

— Надо прямо решить: напишем о земле или ждать будем?

— Напишем, надо написать! Землю дать могут… ты понимаешь, землю! — Тонслав вскинул руки со стиснутыми кулаками и потряс ими. — Если землю делить будут, если такой закон издали…

— Издать-то издали, — отозвался Сперкай, не отдаляя от губ бутылку с водкой. — Спарнынь сказал, землю выделят борцам за буржуазную свободу, таким, как в нашей волости Урбан. А что останется, поделят между желающими. Между безземельными, мелкими хозяевами. Сказал: мызу папа Пильницкого на хутора поделят. Это так же верно, как «аминь» в церкви.

— Тогда уж, тогда уж конечно.

Анна, которой в избе делать было нечего, хотела уйти, но Сперкай вернул ее от двери.

— Аня, Аня, погоди! Гаспар, твоя Аня в начальной школе училась лучше всех.

— Пойди сюда! — воскликнул отец. — Чем писать у тебя есть?

— Есть, отец.

— И большой лист, на каком прошения пишут? — спросил Сперкай.

— Пол-листа.

— Негоже это, но уж как-нибудь обойдемся.

— Тащи все это сюда и пиши! — И Гаспар принялся убирать на конец стола кружки, лук, хлебные крошки. И крикнул жене: — Старуха! Полотенце! И лампу!

— Да, лампу надо. При таком хитром деле хорошо видеть надо. — Тонслав подвинулся на середину скамейки.

Анна достала чернила, ручку с пером, лист белой бумаги, сложила все это возле лампы.

— Что писать?

— О земле. — Гаспар уселся рядом с дочерью. — Прошение писать будем. Чтобы нам выделили землю мызы! Не разбили ее на хутора, а целиком всей деревне дали. А кому, собственно, писать-то?

— Я знаю. — Антон навалился на стол. — Пиши! «От бедняков деревни Пушканы Пурвиенской волости. Покорная просьба. Пан давно уже тут не живет, и большая часть мызы заросла бодяком. Мы, пушкановцы, обязуемся всю землю обработать. Вспахать и засеять рожью, ячменем и овсом. Горохом и клевером. От этого государству будет выгода». Факт! Ну, почему не пишешь?

— В прошении не полагается писать, что землю пахать будут и что именно на ней сеять будут.

— Как не полагается?

— Просто — так властям не пишут.

— Много ты знаешь!

— Знаю, что прошения полагается писать коротко и ясно. Надо сказать: мы такие-то и такие-то, просим, согласно закону правительства, присоединить к деревне землю мызы Пильницкого. Подписываемся и прилагаем гербовые марки.

— Ты мне не морочь… Факт!

— Девушка права, — отстранил Спрукст Антона. — Прошение надо писать покороче. Моего старика, когда тот еще парнем был, за длинную писанину выпороли. Готовил прошение о разделе земли. Дал какому-то дурню написать все, что в голову взбрело. Тот целый лист исписал, а господа, читая, так разгневались, что присудили просителю розги.

— Потому как старик всякую чушь наболтал… — никак не унимался Антон. — Ясно написать совсем другое дело.

— Пиши, Анна, так, как надо. По закону… — решил спор Гаспар. — Проси, чтобы господа землемеров прислали. Сейчас же, этой же осенью. Но как мы, шабры, передадим прошение в нужные руки?

— Самим и передать надо! — отозвалась Спрукстиха. — Тонславу так или иначе в Даугавпилс ехать — из-за Езупа. Заодно пускай Гаспар и бумагу отвезет. И третьему, скажем, Антону, поехать не худо бы.

3

Анна поднялась на самое высокое место на болоте, называемое Большим островом. Она оставила за собой неровный, как неумело проложенная борозда, след. Кусты и травы пахли по-осеннему горько: жалобно и протяжно перекликались птицы. Анна поставила корзинку под ореховым кустом и, взобравшись повыше, глазами отыскивала Монику Тонслав. Только что та была тут и вдруг точно в воду канула.

«Должна же она прийти сюда…» — решила Анна и села в тени. Уже осень, а все еще душно. Особенно здесь, на острове. Как на горячей сковородке.

«Большой остров. Большой остров… — мысленно повторяла она и легла на спину. — Какая тишина!»

Большой остров находился верстах в трех от деревни Пушканы, на самой середине Мохового болота. За Большим островом, с полверсты на юг, — Ореховый остров, за ним — несколько меньших, а еще дальше — заросший деревьями Волчий. С Волчьего острова можно пройти до Ницгале. По дороге в Ницгале, правда, надо местами пробираться между бочагами, по тонущим в иле кочкам и траве. Человеку стороннему трудно нащупать тут надежную тропу. Стоит невнимательно ступить в сторону, извозишься в иле по уши.