Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих) - [4]

— Что я делаю, боже… — сказала она и протянула ему листок. — Мне необходимо… нужно… нужно… чтобы вы передали это… ему… Понимаете? — Она головой показала на дверь в гостиную.

Денис увидел Болховского, который стоял спиной к ним и о чем-то озабоченно разговаривал с бароном Эйхеном и ротмистром К.

— Хорошо, — сказал Денис.

Она отвернулась.

А он прошел, огибая стоявших гостей, словно медлил; и появился наконец перед офицерами. Барон Эйхен, ротмистр К. и толстенький поручик попытались загородить от него Болховского, дабы избежать возможности неприличного скандала. Но Денис вплотную Приблизился к Болховскому, и тот невольно отступил на шаг.

— Не беспокойтесь, князь, — сказал Денис, стараясь говорить шутливо. — У меня к вам небольшое поручение, только и всего. Прошу! — И подал ему записку Катрин. — А заодно примите мои извинения, коли был я резок.

Болховской зажал записку в кулак и посмотрел на Дениса, ожидая дальнейших объяснений, но тот безмятежно-светски поклонился, быть может, даже улыбнулся уголками губ и отошел.

— Я так и знал, что он струсит! — воскликнул Болховской, победоносно глянув на приятелей.

Денис прижмурился, стиснул зубы и поспешил скорее уйти, чтобы не ответить на оскорбление.

Барабаны начали веселую дробь, а флейты подхватили игривую «а ля полька», и все в гостиной запрыгали. Болховской, разжав ладонь, взглянул на записку. Там было написано: «Я ненавижу, ненавижу вас. Катрин». Он поднял голову и на секунду встретился глазами с Катрин. Она мгновенно отвернулась, устремившись к Денису, и они вместе со всеми запрыгали. Болховской сунул записку в карман. Он вдруг стал весел, а прямо над ним весело бухали барабаны, отбивая такт…

И вдруг оркестр смолк. Танец оборвался. Шум, смех, возгласы смолкли.

В дверях стоял дежурный флигель-адъютант. Сквозняк растворил окна, ветром гасило свечи, ветер вздувал занавеси… И на всю гостиную прозвучал голос флигель-адъютанта:

— Господам офицерам приказано немедленно явиться в распоряжение своих командиров!

В гостиной тотчас произошло общее бестолковое движение. Офицеры, прощаясь, торопливо пристегивали сабли, шли к выходу. В этой толкучке Дениса неожиданно придержал Болховской.

— Милостивый государь, ежели вы не считаете себя оскорбленным, то оскорбленным почитаю себя я!

— Отлично! — вспыхнул Денис.

Еще чуть брезжил рассвет, но дуэлянты уже заняли боевые позиции. Оба они сверкали золотом — кавалергард Болховской и гусар Денис Давыдов.

Денис, скрестив руки, встал боком к противнику. Болховскому принадлежал первый выстрел, и он не спеша стал приподнимать пистолет. Он целился тщательно, а Денис, словно корректируя его, иронически цедил:

— Надо бы чуть левее… Чуть ниже…

Болховской заметно нервничал. И наконец — выстрел!

Эполет на левом плече Дениса рвануло, и Денис невольно подался вперед.

— Все! — буркнул он, упрямо и зло сжав губы.

— Стреляйте! — выкрикнул Болховской.

Денис чуть сощурился, внезапно задумавшись.

— Стреляйте! — уже нетерпеливо крикнул Болховской.

Денис посмотрел на него и сказал:

— Я думаю, что по нынешним временам ваша жизнь, князь, равно как и моя, нужны для более важного дела. — Он сказал это строго и серьезно и бросил пистолет Митеньке.

— Эти шалости мне известны! — вскипел Болховской.

— Мне не до шалостей! Будем живы — встретимся после войны!

И Денис, резко повернувшись, покинул поляну и подошел к коням, которых сторожил его вестовой Васька Буделек. Он стоял у стремени, как положено, готовый помочь командиру. Но тут перед Денисом вырос Эйхен. Он улыбался.

— Надеюсь, вы закончили свои дела, Денис Васильевич? — и тонкие губы Эйхена вытянулись в ехидную ниточку.

— Так точно, барон.

— Поручик Троицкий! — позвал Эйхен, и в тот же миг из кустов появился поручик. — Проводите арестованного на гауптвахту. Вы не возражаете, Денис Васильевич?

— О, нет, напротив, барон.

Эйхен посмотрел на поручика. Тот мялся.

— В чем дело, поручик?

— Гауптвахта сгорела, барон.

Эйхен недоуменно повел бровями.

— Черт побери! Тогда суньте его куда-нибудь к монахам!

Денис вскочил в седло и, повернувшись к поручику, сказал:

— К монахам, так к монахам! Я к вашим услугам, поручик.

По сырому сводчатому коридору монастырского подземелья шел согбенный иеромонах. Он не сразу услышал возгласы, показавшиеся ему стоном, и, услыхав, остановился и прислушался.

— Ах, страдалец, господи… — Он тяжело вздохнул и подошел к низкой двери. Оттуда слышались выкрики:

— Давай, снимай! Снимай, коли проиграл!

Это кричал разгоряченный Денис. Один из монахов покорно стягивал с себя рясу. Двое других сидели за столом, один из них лихорадочно пересчитывал ассигнации.

— Грех-то какой, господи, — шептал первый монах. — Я дал обет не раздеваться.

— Но ты дал обет молчания, — отвечал другой, который, по-видимому, был в выигрыше и жаждал продолжения игры.

— Бес попутал, бес попутал… Сорок лет не играл…

— Кому карточку? — блестя глазами, перебил его Денис, отбросив выигранную рясу и тасуя карты. — Ты веруй, веруй и отыграешься!

Все склонились над столом. С суеверной осторожностью три монаха приоткрывали полученные карты. Накал страстей уже был полный, но в этот момент появился иеромонах.