Деньги пахнут кровью - [35]

— Не буду, — сверкнул глазами парень. — Умру лучше.

«Молоток», — я почувствовал симпатию к смуглому. — «Все правильно сказал».

— Да ладно тебе, Гвоздь, — с дальнего угла поднялся худой чернявый мужичок. Суетливые дерганные движения, хитрые масляные глазки, наколотая точка в уголке рта — опытный арестант сразу бы всё понял об этом персонаже — местный петух, ещё и плотно сидящий на тяжёлой наркоте.

— Зря на парнягу наезжаешь. Я зырю, он нормальный пацан, честный фраер, — продолжил чернявый. — Дай краба, братан.

Неожиданный защитник вихлястой походкой пошёл к парню, протягивая руку.

Лысый, ухмыляясь, наблюдал за разворачивающимся «цирком».

— Анка, стоять сука, — рычу я, спрыгивая со шконки. — Урою.

Петух испуганно замер с протянутой рукой.

— Ты чего лезешь? — злобно оскаливается лысый. — Рамсы попутал?

— За базаром следи, Гвоздь, — огрызаюсь я. — По беспределу зашкварить парня хотите? Так вас за этот косяк спросят по-серьезному.

— Кто? — потише, и уже не так борзо спрашивает лысый.

— То, что вчера Потапыча от нас забрали, и ты, с понтом, сразу смотрящим стал, пока кто-то из авторитетных арестантов в камере не появился, ничего не значит, — объясняю ему расклад. — Ты своим беспределом на мусоров работаешь, недовольных и обиженных плодишь, пацанов от воровского отталкиваешь, куму стучать вынуждаешь. А за это спросят обязательно.

— По ушам ездишь, — бурчит татуированный. — Ничего такого я не делаю.

— Да? — усмехаюсь я. — За базар отвечаешь?

Лысый молчит.

— Я тебе, Гвоздь, напомню, на всякий случай, — продолжаю я, — недавно по хатам маляву от воров кинули. Японец подписал, Дато Ташкентский, Авоська, Паша Цируль и ещё ряд не менее авторитетных людей. Забыл, что в ней было сказано?

Лицо Гвоздя смурнеет. По виску ползет, оставляя прозрачную дорожку, капля пота. Но уголовник продолжает хранить молчание.

— Так я тебе напомню, ещё раз, — насмешливо смотрю на стушевавшегося лысого. — «Привет всем бродягам и путевым пацанам. В первый раз попавшим объясните уклад и правильный образ жизни Дома нашего. Не допускайте беспредела. За него придется держать ответ. Каждый опущенный или зашкваренный по беспределу, это пятно на деле воровском и работа на оперчасть». Всё понял?

— Я не беспредельничал, — бормочет лысый, — и…

— Ты именно беспредельничал, — обрываю его. — Пацан на хате в первый раз. Ничего не знает. А вы, вместо того, чтобы уклад ему объяснить, как жить нужно в доме, сразу зашкварить и опустить попытались. Ты прямо с порога начал его в петухи определять и Анку не остановил, когда она грабли свои дырявые к нему тянула. Но если хочешь, можем спросить у людей, что маляву подписали. Изложим ситуацию, и попросим рассудить по понятиям.

— Не надо, — выдавливает Гвоздь. — Я всё понял. Косяк упорол.

— Вот и ладушки, — покладисто соглашаюсь я, — Эй, парень, как тебя кличут, Ашот? Чего у входа встал? Сюда иди. Здесь недалеко место свободное есть.

* * *

В зал успеваю попасть только вечером в четверг. Василий Петрович, держащий на лапах здоровенного мужика, останавливается. Делает движение рукой «отдохни, мол». И подходит ко мне.

— Чего так поздно? — ворчит он.

— Так работаю же, в шесть только освобождаюсь, — виновато развожу руками. — По-другому не получается.

— Ладно, сегодня я с Олегом занимаюсь, время у тебя до половины десятого есть. Перчатки купил?

— Не получилось пока. На выходных думаю за ними съездить в спорттовары.

— А справку получил?

— Тоже не успел. Но к следующему посещению, обещаю, будет.

— Смотри у меня, — тренер грозит пальцем. — Перчатки сегодня дам, а без справки в следующий раз не пущу. Понял?

— Понял, — вздохнул я. — Принесу, обязательно.

— Ладно, иди, переодевайся, — тренер теряет ко мне интерес, и отходит к здоровенному мужику.

В раздевалке было пусто. Крепкий парень, стоявший в другом углу, скользнул неодобрительным взглядом по моим татуировкам, но промолчал, быстро подхватил сумку и вышел. Так что переодевался я в полном одиночестве.

В зале, кроме здоровенного Олега, была пара молодых ребят, по-видимому, студентов, отрабатывающих уклоны и нырки в паре. И в углу стоял пожилой мужик, сосредоточенно осыпающий большой заклеенный скотчем мешок градом прямых и боковых с обеих рук.

Я размялся, немного попрыгал на скакалке, провел пару раундов боя с тенью. Затем направился к тренеру.

— Василий Петрович, вы перчатки дать обещали.

— На столе возьми, — показал тренер лапой.

Заматываю бинтами ладони, пальцы и запястья, а потом надеваю знакомые потрескавшиеся кожаные перчатки-подушки.

Начинаю работать с мешком. Тычок левой отскок, прямой правой, а теперь джеб, и серия из трех боковых. Мешок трясется под градом моих комбинаций. Гулкий звук ударов, эхом разлетающийся по залу, звучит музыкой в моих ушах.

— А ты ничего так бьешь. Может, пойдем в ринге поработаем? — раздается бас за спиной.

Оборачиваюсь. На меня с интересом смотрит Олег.

— А что, больше не с кем? — окидываю парня оценивающим взглядом. Рост где-то под 190, вес за сотку кг, крупные литые мышцы, я уступаю ему во всем. На плече татуировка в виде парашюта, оскаленной тигриной морды с беретом, сверху надпись — «Никто, кроме нас», снизу — «ОДШБ 56». Он ещё и десантник. Совсем хорошо.