Деньги пахнут кровью - [37]

* * *

В пятницу Ашот, как и договаривались, уже ждал меня у черного входа в универмаг. Парень приехал на модной темно-синей шестерке. А на колесах у неё были, кто бы мог подумать, настоящие литые алюминиевые диски.

— Нравится, да? — сверкнул белозубой улыбкой парень, заметив мой интерес. — Это для гонщиков делают. Диски называются. Специальная лаборатория ВАЗа производит, которая для спортивных автомобилей оснащение разрабатывает. У меня товарищ гонщик, себе новые взял, а мне эти отдал. Люди на улицах глазами провожают, диски рассматривают. И внимание девчонок привлекает.

— Здорово, — восхищаюсь я. — Мне бы такие.

— Так в чём вопрос? — Ашот широким жестом показывает на диски. — Хочешь эти забирай, можем к другу поехать, поговорить, он ещё достанет.

— Только тут вот какой вопрос, диски мы добудем, это замечательно, но вот машины у меня нет, — нагло заявил я. — Ставить их некуда. Может, поможешь?

Улыбка Ашота медленно гаснет.

— Эх, — отчаянно махнул он рукой, после небольшой паузы. — Забирай мою! Мне для тебя ничего не жалко!

«Он серьёзно, что ли? Я же прикалывался», — приступ невиданной щедрости ошеломил меня. Внимательно рассматриваю парня. Он насуплен, но настроен решительно.

— Так, стоп, — вскидываю ладони, отгораживаясь от Ашота. — Тормози! Я пошутил. Не нужно мне никакой машины от тебя. Это шутка.

— Ты меня сильно выручил, — тихо говорит армянин. — Честь для мужчины — важнее жизни. Если бы они тогда…. Я бы жить дальше не смог. Так что я серьезно: хочешь — бери машину.

— Я же сказал, это шутка. Не совсем удачная, но кто же знал, что ты так среагируешь? Никакой машины я от тебя брать не буду. А если начнешь настаивать, развернусь и уйду.

В глазах парня мелькает облегчение. Автомобиль ему всё-таки было жалко.

— Поехали тогда в ресторане посидим, — повеселевший Ашот хлопнул меня по плечу, — поговорим. Расскажешь мне, как жил, что делал. А я о себе расскажу. Мужчины всегда найдут о чём поговорить. А на выходные к нам на свадьбу приедешь, как мой гость и друг. Сестра двоюродная будет замуж выходить, дочь Вазгена. Там и дедушка Левон будет. Он тебя увидеть хочет и лично поблагодарить.

— Раз хочет, значит, поблагодарит, — улыбнулся я. — Куда поедем?

— В «Арагви» на Горького. Там хорошо готовят. Тебе понравится, вот увидишь.

— У меня с собой денег на ресторан нет, — обескуражено развожу руками, — давай лучше в кафе какое-нибудь заскочим, посидим, кофе попьем. А в «Арагви» могут и не пустить. Там, наверно, очередь, заранее надо занимать, столики бронировать.

— Э, перестань! — небрежно отмахнулся парень. — Никаких денег от тебя не нужно. Я угощаю, да. И в «Арагви» нас обязательно пропустят. Меня и мою семью там знают. Не вздумай отказываться, обижусь.

— Хорошо. Отказываться не буду, — согласился я. — Поехали.

Знаменитый в столице ресторан «Арагви» располагался в помпезном старинном здании. Заметив, с каким интересом я рассматриваю дом, Ашот с гордостью пояснил:

— Здание дореволюционное. Вроде ещё в семнадцатом веке построили. А «Арагви» — лучший ресторан в Москве. В нём даже Лаврентий Берия в своё время обедал и ужинал. Дядя Вазген и мой папа здесь Высоцкого с Влади видели, Тарковского, Олега Даля, и Армена Джигарханяна. А я лично — Иосифа Кобзона с какими-то блатными. Они в отдельном зале сидели, но потом выпили и вышли в общий зачем-то, да.

— Понятно.

— Ну что, пошли? — предлагает Ашот.

— Пошли, — киваю я.

На тяжелой резной двери ресторана висела табличка «мест нет». Требовательно стучу по двери. Через минуту она приоткрывается. На меня недовольно смотрит пузатый пожилой дядька с окладистой бородой и кустистыми бровями в костюме-тройке, напоминающий Карабаса Барабаса из известного советского фильма. Надменный как аристократ и с выправкой отставного офицера.

— Чего стучишь? — рычит швейцар, приоткрыв дверь. — Табличку видишь? Русским языком написано «мест нет».

Из моей спины выныривает парень, до этого момента маячивший сзади.

— Владимирович, открывай, это свои.

Суровое лицо швейцара расплывается в радушной улыбке.

— Ашот Ервандович, что-то вы давно к нам не заходили, — злобный бас цербера становится слащавым до приторности, — проходите, пожалуйста.

— Что же вы, любезный, говорите, что у вас мест нет, а оказывается, они имеются, — не упускаю случая подколоть «вратаря».

— Так предупреждать же надо что свои, — пожимает могучими плечами швейцар. На мгновение его взгляд задерживается на моих татуированных пальцах, и становится подозрительно-тяжелым. Но когда он поднимает глаза, в них плещется только показное радушие.

— Милости просим, — из каждой поры бородатого лица сочится елей и слащавая доброжелательность.

Ашот вручает «вратарю» десятку, мгновенно исчезнувшую в громадной лапе.

Мы заходим в зал с полукруглыми арками. Помещение красиво подсвечивается лампами в нишах, стены расписаны живописными пейзажами и сценками из жизни солнечной Грузии: горами, морями, статными парнями и чернобровыми красавицами. Оригинальные узоры и лепнина придают «Арагви» особый колорит. Этакая роскошь «по-советски». Для обычного человека 80-х годов, это смотрелось шикарно. Но у меня вызвало лишь скуку.