День середины лета - [43]

Гильдмастер не смог удержаться от гримасы, что настоятеля ни капли не смутило.

— Ты, конечно, Огнезор, человек примечательный, — продолжал он с показным недоумением. — И уважения заслуживаешь, и в чем-то восхищения… Но госпожа Алим вдруг решила тебе алтарей настроить, а мне, согласись, как храмовнику, сей вопрос не может быть безразличен… И ладно бы влюбилась девочка, молода ведь еще, не чета мне, старику!.. Однако ж нет. Я не зря занимаю свой пост: могу пока подлинную веру отличить от глупости. А госпожа Алим верит — и это, согласись, настораживает! Лекари-то ваши, как известно, безбожники все скопом да циники. Чем же ты так зацепил несчастную, что она молебны служить готова?

— Мила безумна, святой отец. Разве нужны ей какие-то причины?

Взгляд старика стал решительным и цепким.

— А ведь ты всегда носишь скрывающие амулеты, господин Гильдмастер. Большая часть нашего брата даже не разглядит, что ты одаренный… Мне доводилось как-то в одной из инспекций такую штуку использовать. Помню, чувство было не из приятных…

— Словно пыльный мешок надели на голову, — любезно поддакнул Огнезор. — Поверь, Гутор, я давно притерпелся.

— Зачем же так над собой измываться? Скрывать свой дар всегда и повсюду неудобно да, к тому же, утомительно. Разве что тебе, и впрямь, есть, что прятать…

Вежливая полуулыбка исчезла с лица мужчины.

— Ты чрезвычайно догадлив, отче…

— Я просто хочу понять, что смутило разум моей жрицы и твоей… адептки. Действительно ли ты без амулетов так… страшен?

Его слова смягчались чуть насмешливым тоном. Верил ли, и правда, настоятель россказням Милы, оставалось для Огнезора загадкой.

— Это ведь весьма… личная просьба, святой отец, — попытался он уклониться от Гуторова любопытства. — Все равно, что ты велел бы мне прилюдно раздеться…

Лицо старика загорелось веселым изумлением.

— Никогда бы не взглянул на это с ТАКОЙ стороны! Уж позволь старому моралисту самому судить о благопристойности!..

Огнезор вздохнул, смиряясь с неизбежным. Окинул взглядом пустой зал трактира — и неохотно потянулся к застежке на шее. Крепкая широкая цепочка с небольшим серебряным медальоном легла на ладонь.

— Ты уверен, Гутор? — все же счел он нужным переспросить. — Я ведь не зря это прячу…

— Давай уж, — легкомысленно хмыкнул старик.

Гильдмастер опустил медальон на стол.

Охнула, заозиралась в другом конце зала трактирщица. Сипло закашлялся паренек за столом у входа… Они не понимали, что случилось — но, пусть и лишенные чутья одаренных, ощущали давящую силу рядом.

На настоятеля Огнезор пока не смотрел. Давал тому возможность сохранить лицо.

— Что ж… я могу понять Алим, несчастную девочку, — раздался рядом тихий стариковский голос. — Даже не всякий зрелый ум вынесет подобное зрелище…

— Кем же ты объявишь меня теперь, отче? — поднял Гильдмастер на собеседника исполненный яда взгляд. — Кровным Первого Бога? Одним из дьяволов?..

— Я давно не склонен к лишней экзальтации, Огнезор, — покачал головою настоятель. — Моя вера разумна и снисходительна. И я верю, в том числе, что Богини столь щедро наделили достойного…

— Очень удобная позиция, святой отец, — понимающе усмехнулся мужчина. — Позволишь? — он мягко вытащил из любопытных Гуторовых рук свой медальон, поспешно застегнул на шее цепочку.

— И амулет, тебя скрывающий, совсем не прост… — проговорил старик весьма задумчиво. — Давненько не случалось мне видеть настоящего венчального артефакта!..

Гильдмастера подобная наблюдательность, конечно же, ничуть не обрадовала.

— У всех есть маленькие личные секреты, — холодно перебил он.

— Сей ритуал, — будто и не слышал в голосе угрозы Гутор, — запрещен Храмом. Мое любопытство, как понимаешь, не праздно. Не первый век уже жрецы выслеживают да карают отступников…

— Могу тебя успокоить, отче: ЭТОТ отступник давно мертв. Впрочем, как и та, с которой он связал меня…

— Правда? — лицо жреца было все столь же отстраненным. — И почему тогда оттиск ее души кажется мне таким знакомым?..

Сказаны слова были нарочито тихо, и упрямый старикан тут же оставил печальную для собеседника тему, ретиво переключившись на Милины грехи и подвиги. Что ж, за этим Огнезор сюда и шел, не так ли?..

Загадочная фраза травила душу весь вечер.

Может, потому и позволил себе Гильдмастер к полуночи провалиться не в черноту, но в сон — один из тех, что дразнили надеждой, хоть и каждый раз после вселяли отчаянье…

Проснулся же от призрачного женского вопля — с горящими от тревоги висками да бьющимся заполошно сердцем. Чувством опасности сразу скрутило нутро. Не дав себе ни мгновенья на сонную растерянность, он резко вскинул руку, скорее почуяв, чем увидев, нависшую над кроватью тень.

Тонкое лезвие насквозь прошило ладонь, кровь брызнула в глаза, закапала на белое полотно рубахи. Кто-то попытался навалиться сверху, но Огнезор отшвырнул его ногами, сбросил на пол, — да тут же вскочил следом.

Следовало поторопиться: противник уже поднимался. И, кажется, вовсе не страдал неуклюжестью, присущей большинству "вольных наемников" — наоборот, двигался с грацией опытного убийцы, хорошо знакомой каждому темному мастеру…

Но все же Огнезор не зря слыл одним из лучших. Миг — и ночной гость опять безжалостно был опрокинут на пол, колено Гильдмастера придавило ему запястье, хрустнули кости. Поверженный враг не издал ни звука, продолжая яростно извиваться, сумасшедше вращать глазами, скалить зубы, словно бешеное животное… Не было в нем ни проблеска разума — и теперь, так близко, Огнезор отчетливо смог почуять знакомый тягучий след. Точь-в-точь, как на мальчишке-дозорном с синеглазого корабля-чудовища! Бездушная, тупая покорность чужой воле, превратившая свободного человека в преданного Взывающим пса. Сломай такую — и получишь юродивого…