День середины лета - [41]

От последней нездоровой мысли Илл'а даже головой встряхнула. Так и вовсе неизвестно до чего додуматься выйдет!..

— Могу я ненадолго отлучиться в город? — решительно повернулась она к Морану. — Сам видел, господин, из одежды у меня только два храмовых облачения. У прилавка-то оно ничего, выгодно даже, представительно… Но, боюсь, пожгу, как зелья начнем варить. Да и выйти куда — цепляется за все и слишком в глаза бросается, неудобно…

— Конечно, конечно, — важно согласился аптекарь.

Еще вчера заметила Илл'а, до чего любы хозяину житейская практичность с бережливостью. На том его теперь и поймала. Может, некрасиво — уж точно, стыдно. Да только далеко ли она со своей храмовой совестливостью доберется? Пора чуть-чуть и хитрости научиться!..

Впрочем, возвратилась девушка быстро: выспросила у Морановой служанки, где находится лавка старьевщика — туда, недолго думая, и наведалась. Подобрала пару невзрачных платьев грубого сукна (как раз с зельями возиться да уборкой), колючий шерстяной плащ (все-таки весеннее тепло еще сменялось холодом), ношенные, но вполне с виду крепкие, башмаки да, зачем-то, мужские штаны с рубахой. Почти все нуждалось в перешивке, но, хоть Илл'а и не слишком ладила с иголкой, покупками она была довольна: одежка делала владелицу неприметной, а, главное, обошлась ей лишь в горсть медяков.

Свою полезность доказали обновки уже к вечеру, когда вернулся внезапно из странствий коварный Моранов постоялец — человек, как сразу выяснилось, весьма неприятный и подозрительный… Он вошел в аптеку через дверь для покупателей, и поначалу будто не обратил внимания на девушку, усердно оттирающую от пыли аккуратные хозяйские полочки. И то сказать — зрелище непримечательное: широкое платье висит бурым мешком, волосы по-монашески стянуты под платочком, в руках грязная тряпка… Резко помрачневший Моран вышел из-за прилавка вошедшему навстречу, так что Илл'а не сочла нужным прерывать свое занятие, лишь украдкой бросила на незнакомца любопытный взгляд.

Чем-то поздний гость ее насторожил. Приземистый, весь какой-то текучий, словно хорек, он, казалось, не смотрит вокруг, но принюхивается — так и водит по сторонам мясистым носом со следами старого перелома на переносице…

— Давненько тебя не было! — поприветствовал постояльца аптекарь.

— Никак соскучился, Моран? — с подозрением "хорек" прищурился. — Или комнату мою уже кому другому сдать успел?..

Его глаза цепко прошлись по небольшому аптечному залу — от входной двери с трилистником и колокольцами до первых ступеней лестницы и занавешенного прохода в задние комнаты под ней. Полочку за полочкой перебрали весь здешний скарб — и замерли, наконец, на невзрачной девичьей фигурке.

Илл'а мгновенно напряглась.

— Я смотрю, у нас новая соседка? — проговорил он с каким-то хищным предвкушением, в два шага преодолевая расстояние, разделявшее их с лекаркой. — Самое время познакомиться!

Подозрения в его голосе было не меньше, чем интереса. Рука в беспалой перчатке потянулась к опущенному подбородку девушки, бесцеремонно дернула вверх, преодолевая слабое сопротивление.

Аккуратно исказив лицо иллюзией, Илл'а послушно вскинула голову.

"Хорек" отшатнулся, с отвращением принявшись тереть о рубаху пальцы. Немудрено! Образом для внушения выбрала она кривую физиономию Мушки — их горемычной храмовой юродивой, собирающей подаяние с прихожан.

— Кто такая? — окинул квартирант Илл'у уже не подозрительным, но брезгливым взглядом.

— Так того… — изобразила она скудоумие, — господину травнику в помощь… Знахуркой обещался сделать…

— Племянница это моя, троюродная, — неожиданно подыграл ей аптекарь. — Сирота из глухой деревеньки. Пожалел вот, пригрел убогую…

Иллюзорная Илл'ына физиономия послушно расплылась в восторженной щербатой улыбке.

— Сочувствую, — скривив губы, бросил Морану "хорек", утратив к "деревенской дурочке" всякий интерес.

— А хороший фокус! — стоило квартиранту убраться, с каким-то детским восторгом шепнул Илл'е хозяин. — Правильно ты этому негодяю не призналась! Вот как бывает — столько лет знаю, а гнилой оказался человечишка! Нечего с подобными молодым красивым девицам знакомство водить!.. Попрошу его впредь заходить с черной лестницы, чтобы покупателей не тревожил. Днем он редко дома сидит, авось больше не столкнетесь… А там и выселю.

— Спасибо! — искренне поблагодарила девушка. — Что-то с ним, и вправду, не так, — сочла нужным добавить тихо. — Вот что, господин аптекарь… как уйдет он из дому, дай мне знать. От амулета мы, конечно, избавились вовремя, но ждать, пока след сам исчезнет, я тебе не советую. Постараюсь завтра что-то придумать, может, приглушу, а то и совсем развею. Чую, что беду твой постоялец за собой ведет. Чем скорее разойдутся ваши пути, тем лучше…

Той ночью Илл'а долго не могла уснуть. Вертелась с непривычки в слишком мягкой постели, вслушиваясь в полночный городской шелест за окошком, столь чуждый после гулкой храмовой тишины. Тревожило неприятное соседство с аптекаревым постояльцем, что спал сейчас на верхнем этаже. Мучили все те же незваные мысли: об Алим, о Гильдии, о мертвой Насмешнице…

О синеоком боге, что приходил к ней почти каждую ночь в последние месяцы — но вот пропал что-то, как раз когда ее жизнь начала рушиться… Смешно, но она тосковала по нему. И в то же время чувствовала беспричинную, глупую обиду.