День середины лета - [30]
На девушку косились прохожие — с недоумением и любопытством, с осуждением и плохо скрытой неприязнью. Илл'а поначалу не могла понять, в чем дело — и только семь перекрестков спустя догадалась украдкой отвязать от чьего-то забора серую ленточку да приладить себе на руку.
Пялиться на нее перестали.
Зато храмовые купола пропали-таки из виду, а богатые усадьбы за высокими заборами сменились аккуратными, плотно слепленными друг с другом, домишками, мостовая прибавила колдобин — и откуда-то потянуло морем.
Идти дальше Илл'а не решилась.
Даже она, храмовая девочка, достаточно наслушалась россказней, чтобы понять: припортовые трущобы — место не самое лучшее… Нет, целителю, конечно, и там будут рады — схватят, да из рук не выпустят… Вот только врачевать преступный сброд вряд ли было Илл'ыным призванием.
Надо барахтаться, пока есть возможность — на самое дно всегда опуститься успеет…
Последняя мысль отдавала злой горчинкой, отчего казалась непривычно чужой. Да и неоткуда ей было взяться в голове тихой храмовой затворницы! Но в эти слова верилось — и сейчас они вели девушку: прочь от нищей прибрежной пестроты, вглубь небогатых, но уютных улочек…
Путеводным маячком над головою Илл'ы заколыхался вдруг со скрипом жестяной аптекарский трилистник. Вывеска была кривой и ржавой; крылечко — грязным; окно, заставленное изнутри склянками, — некрашеным и пыльным. Будь у юной жрицы выбор — в такую аптеку ни за что не зашла бы. Но день уже клонился ко второй половине, а девушка пока знать не знала, куда ей податься.
Стоило хотя бы разжиться деньгами.
Неопрятная тетка за прилавком вполне соответствовала этому месту. На Илл'у, на ее зеленый храмовый балахон, а пуще всего — на медную монетку-лицензию, смотрела она с плохо скрытой враждебностью. В предложенных для покупки снадобьях рылась неаккуратно и дотошно, одинокий серебренник (ничтожную цену за выбранное ею редкое зелье!) отдавала с таким лицом, будто молодая жрица ее грабила, — а в глазах, между тем, плясал алчный огонек…
Чем торговка недовольна, Илл'а не понимала: в храмовой лавке за то же самое вдвое больше брали. Но ругаться девушке было не с руки. Она молча стерпела — зато выбравшись, наконец, из душной каморки, первым делом огляделась да окликнула крепкую бабенку, драившую и без того чистенькое крыльцо напротив. Хозяйка, не погнушавшаяся даже в такой день чистоту наводить — рассудила лекарка, — уж точно свое здоровье здешнему грязному крысятнику не доверит! До Храма отсюда далеченько — значит, должны быть у сердитой аптекарши конкуренты где-то на соседних улочках…
Илл'ыны ожидания оправдались.
За первым же поворотом, как и обещала женщина, бросился лекарке в глаза сияющий на весеннем солнце жестяной трилистник. И вывеска при нем: "Господин Моран, аптекарь. Травы, зелья амулеты".
Крепкий, чуть плешивый мужичок за прилавком казался обстоятельным и, насколько это вообще возможно для человека торгового, — справедливым. Илл'ыны зелья он выкупил почти все, лишь порасспросив, что и как сделано, да принюхавшись для проверки к содержимому склянок. Предъявленной храмовой монетке господин Моран, конечно, верил — но себе и своему аптекарскому опыту все же доверял больше.
Илл'а, впрочем, не возражала. Вопросы выдавали в хозяине лавки человека знающего, а это она привыкла уважать и ценить.
Наконец, торг был окончен. Девушка разжилась горсткой серебра да меди, и, помявшись немного, совсем уж собиралась уходить. Но все же нерешительно вернулась, спросила, без особой надежды на успех — просто потому, что мужичок выглядел вполне солидным и порядочным:
— А не подскажешь, господин аптекарь, где бы мне неподалеку уголок какой снять?.. Не устроилась я еще…
— Так ты нездешняя! — господин Моран неожиданно обрадовался. — Ну да, ну да… Столичные-то храмовые своих сразу неплохо пристраивают, а уж коли из провинции кто — так, конечно, тяжело поначалу приходится… Да ты не топчись в дверях, проходи, на скамью вон присядь! — добродушно пригласил он девушку.
Илл'а уселась, заинтригованная.
— Собираешься комнатушку снять, лечить потихоньку? Снадобьями приторговывать?
Девушка кивнула.
— Оно-то правильно, конечно… — почесал подбородок аптекарь. — Но пока на ноги встанешь… Не знаешь никого, а люд у нас недоверчивый… Тебе бы лучше к кому-нибудь в наймы пойти… Я вот, к примеру, помощника ищу, благословленного Богинями. Сам-то и травы знаю, и зелья да притирки готовить умею — но дара Светлые ни капли не дали. Думал в Храме кого найти — да уж больно столичные жрицы берут дорого!.. Так, может, ты?.. — выжидающе уставился он на Илл'у.
У той от такой удачи даже сердце на миг подпрыгнуло.
— А что предложишь? — не подала все же виду она.
— На первую неделю — кров и пищу, пока присмотрюсь, на что ты годна. А там, коли поладим, так, скажем… серебрушку в неделю?
Илл'ыны товарки, как она знала, сроду меньше пяти не брали. Но ей-то выбирать не приходилось! Внимательным взглядом обвела девушка ровненькие, аккуратные полочки с дотошно подписанными, пронумерованными склянками, пригляделась к витринам с амулетами, чистенькому прилавку, ладной, навощенной мебели… Хозяин лавки внушал уважение. Да и прав он был: одной тяжело придется! Но сколько времени при таком скромном заработке понадобится Илл'е, чтобы хоть на полезные в дороге вещи собрать и место в обозе купить? Задерживаться в столице надолго она не хотела — да и страшно было, что найдут.
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле — рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к прощению вовсе не склонны … И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные, воспоминания…
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.