День середины лета - [31]
— Три, — твердо заявила лекарка. И продолжила торопливо, предупреждая возмущение аптекаря. — Кроме храмовых амулетов, я еще и… прочие делать могу. Как вон те, в правой витрине.
— Эти? — не поверил мужчина. — Гильдийные?
— Велика ли наука! — Илл'а пренебрежительно фыркнула. — Какая разница, наслать мне кашель или вылечить?
— Так ведь грех же! — хитро прищурился господин Моран, кажется, в уме уже подсчитывая прибыль.
— Грех тем, кто такой амулет не для охраны собственного дома, а для вреда соседям берет! Или, думаешь, на сундуках с храмовым добром запоры темные мастера заговаривают?
— Оно-то конечно… — хозяин все еще колебался. — Наверное, и вас, жриц, всяким умениям учат… Только, не обессудь, на слово не поверю! Сделаешь вон как те колечки охранные, в нижнем ряду — дам… две серебрушки. Больше не могу — сплошное разорение!
— Согласна, — не стала дальше препираться Илл'а. — Доставай свое колечко и… уголек из очага, что ли? Если не справлюсь вдруг, его не жалко и выбросить.
Такая бережливая рассудительность аптекарю, видать, пришлась по вкусу. Кольцо выбрал он из самых простеньких, словно давая девушке поблажку. Аккуратно, щипчиками, снял его с витрины да выложил перед Илл'ой на лавку. Слабенькое охранное плетение на грошовой безделушке лекарка раскусила быстро — ученик зеленый делал, не иначе. Уголек в ее руках чуть нагрелся, принимая в себя старательно отмерянные крохи силы: показывать, на что действительно способна, Илл'а пока не собиралась…
— Принимай работу! — улыбнулась она аптекарю.
Тот глядел с плохо скрытым недоверием.
— Неси-ка сюда, — поманил ее пальцем в уголок, где сонно возились в большой клетке белые мыши.
Илл'а поморщилась: эту часть своего ремесла она всегда не любила, хоть и некуда было от нее деваться — не на людях же, в самом деле, проверять? Отчаянно пищащего зверька осторожно вытащили из клетки, и девушка приставила свой уголек к мохнатой спинке. Мышка дернулась — и застыла: новоиспеченный амулет сковал и обездвижил ее не хуже крепких веревок. Хорошо, если к вечеру очнется!
— О-о, — аптекарь посмотрел на дело Илл'ыных рук с уважением. — А это потянешь? — указал на красивый кованый фонарик, охраняющий от незваных гостей его собственную лавку.
— Потяну, — с достоинством кивнула лекарка. — Только делать его куда дольше, и материал нужен… не чета прежнему, так что не обессудь…
— А вот… погоди-ка, — загорелся мужчина. Выставил из-под прилавка ларец, снял с шеи ключик, осторожно повернул в замке. Взял щипчики потолще, тщательно проверил на руках перчатки (нет ли где опасной прорехи?) — да извлек, наконец, из-под тяжелой крышки за самый краешек цепи массивный медальон с каменьями. — Эту вот вещицу осилишь?
Вмиг Илл'у обдало смертельным холодом — а, вместе с ним, и страшным, болезненным узнаванием. Слишком знакома была рука, сотворившая эту темную мерзость!
— Где ты взял это? — тихо проговорила девушка.
— Мне его один тип в уплату долга отдал. Клялся, что сама Паучиха в ученичестве делала: вон и клеймо ее.
— Паучиха?
— Главный палач Гильдии. Да все о ней знают! Уж как зовут — не припомню… Хотя кто там их, темных мастеров, вообще разберет?.. Ну что, девочка, сможешь повторить?
Как завороженная, смотрела Илл'а на медальон, чувствуя в каждой из холодных, страшных его граней силу бывшей теперь уже наставницы. "Паучиха… Вот оно как…" — горечью разливалось внутри.
— Смогу, но не буду! — наконец, отрезала она мрачно. — И тебе, господин Моран, связываться не советую! Ты хоть представляешь, ЧТО эта штука с человеком делает? Не для охраны она — для жестокого убийства!
— Вот же сволочь! — поспешно бросив медальон, сердито выдохнул аптекарь. — Это не о тебе я, девочка… Такое мне подсунуть, мерзавец!.. Прознай стража или купи кто — и все, конец почтенному господину Морану! Каторга — в лучшем случае! Вот, погоди, негодяй, вернешься… — он погрозил кулаком куда-то вверх, задев пучок высушенных трав, болтающийся под потолочными балками. — Квартирует он у меня, — кипя возмущением, пояснил Илл'е, — не первый год уже. Вроде такой приличный, солидный с виду человек! Временами, правда, как сейчас, имеет привычку пропадать на месяц-другой… Говорит, родственников в провинции навещает… А я ему даже денег ссудил, как нужда была! Сволочь!.. Вот вышвырну его вещи на улицу, сейчас прямо пойду — и вышвырну!.. — мужчина горячился все больше. Даже к лестнице было дернулся, на второй этаж.
Конечно, несчастному аптекарю Илл'а искренне сочувствовала — у самой до сих пор в сердце ворочался гадкий червячок, рожденный предательством наставницы. Но и о своей выгоде ей стоило позаботиться: попадет господин Моран сгоряча в беду — и сгинет вместе с ним Илл'ын шанс где-нибудь поскорее устроиться. Опять придется блуждать по незнакомым улицам, искать непонятно чего и как…
С взявшейся неведомо отколь решимостью преградила девушка хозяину дорогу.
— Погоди, господин Моран, — проговорила мягко и рассудительно. — Гнать-то не спеши постояльца! Сначала от амулета избавься да обожди недельку-другую: как раз, чтобы след развеялся. А то укажешь квартиранту на дверь — а он к страже побежит, та с собой жреца или темного мастера приведет, для проверки. А одаренный вещь такой силы долго учуять может…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле — рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к прощению вовсе не склонны … И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные, воспоминания…
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.