День середины лета - [26]
Она осталась одна — и помощи просить было не у кого.
А жрецы и жрицы все бродили благолепными тенями по молитвенному залу в колыхании остро пахнущего травами свечного пламени. Иногда зал пустел, погружаясь в тишину и темень — но вскоре уже вновь шелестели шаги по гладким каменным плитам, послушницы тянули напев у алтаря, седые старушки — храмовые долгожительницы — деловито бормотали славословия…
Илл'у никто не замечал — она умела, когда нужно, быть незаметной и тихой. Но, к несчастью, знала, что прятаться вечно у нее не выйдет. А еще — отчаянно нуждалась коль не в совете — так в подсказке. В ответе, хотя бы одном-единственном…
И поздним вечером девушка увидела, наконец, того, кто мог бы ей этот ответ дать…
Высушенный седовласый старик в поблекшей зеленой мантии тихонько опустился на колени перед алтарем и беззвучно зашевелил губами, пока вся прочая храмовая братия спешила выскользнуть из сумрачного зала из уважения к почтенному жрецу и его одинокой молитве.
Выждав несколько долгих минут, Илл'а осторожно выбралась из своего убежища.
— Отец-настоятель, — несмело позвала она, ежась от скребущего шороха под храмовыми сводами, вызванного ее голосом.
Старик оторвался от молитвы без тени недоумения или досады. Блеклые глаза при виде Илл'ыной робости загорелись поощрением и мягкой улыбкой.
— Илл'а, девочка? Почему не спится в столь поздний час нашей светлой фее?
Ее не называли так с самого детства, и в другое время послушница, наверное, смутилась бы. Но сейчас ей было слишком тягостно и тревожно.
— Что беспокоит тебя, девочка? — заглянув ей в глаза, нахмурился настоятель. — Ты смущена и подавлена. Тебя кто-то обидел?
— Обидел?.. Может быть… — она замялась, понимая, что совсем не знает, как спросить о том, о чем хотела. Как объяснить свой странный интерес отцу Гутору?
— Я… подслушала кое-что… — созналась, наконец, почти откровенно. Врать под теплым взглядом, видящим тебя насквозь, было задачей сложной. — Говорили об одном человеке… И когда я спросила о нем у Алим, она… — Илл'а заколебалась, боясь совсем разрушить свою и так слишком шаткую историю, — она… накричала на меня… — бросила, в конце концов, наугад, повинуясь внезапному наитию.
Лицо Гутора стало озабоченным.
— Я тревожусь теперь… — воодушевилась его реакцией девушка. — Наверное, нужно просто забыть, раз это не мое дело, но… Должна же я хотя бы узнать, в чем на этот раз провинилась? — слабое чувство совершаемой подлости царапнуло ей сердце, но Илл'а была так зла и обижена на наставницу, что с легкостью наплевала на голос совести. Не всегда же — дьяволы возьми! — быть безгрешной?
— Так, может, хоть ты объяснишь мне, отец? Почему мне нельзя знать о том человеке? Кто он такой — Огнезор?
Глаза старика так и вцепились в послушницу, благостная улыбка окончательно пропала с тонких, высохших губ.
— От кого ты слышала это имя? — с непривычной суровостью потребовал ответа Гутор. — Твоя наставница говорила о нем?
— Нет, нет… — растерялась девушка, чувствуя, что ее маленькая ложь о госпоже жрице была истолкована каким-то превратным и очень нехорошим образом. — Я не… помню. Это кто-то из пришлых упомянул, у Алим я только спросила… Из глупого любопытства… Прошу прощения…
Врать настоятелю получалось плохо, но так велико было сейчас Илл'ыно смятение, что лжи за ним старик, кажется, не почуял.
— Этому "пришлому" повезло, что его услышала ты, а не кто-то из старших жриц, — с тяжелым вздохом проронил он.
— Почему? — переспросила девушка, ощущая, как холодеет все внутри от очень нехорошего предчувствия.
— Видишь ли, девочка, — сочувственно пояснил Гутор, конечно, жалея неразумную послушницу с ее неуместным и опасным любопытством, — подобные имена в стенах Храма называть запрещено. Строго-настрого!.. Это же имя запрещено особенно, ибо принадлежит оно нынешнему Гильдмастеру…
— А-ах! — не смогла сдержать Илл'а пораженного стона. И ей пришлось зажать рот руками, чтобы стон не превратился в крик.
"Тебя сделали для Огнезора, лекарка… — опять зазвенели в ушах едкие слова незнакомки. — Твоя жрица признает лишь одного бога…"
— И вовсе незачем так пугаться! — неправильно понял ее вскрик настоятель. — Тебе, молодой, наивной девочке, это, конечно, простительно. Но все же… Я бы на твоем месте меньше слушал, что плетут по углам суеверные клуши! Не печаль старика, Илл'а! Не заставляй меня думать, что даже ты, одна из лучших наших учениц, подвержена всеобщей злобе и глупости!.. Богини ко всем благостны — и, несомненно, грех считать по-другому!.. — он выглядел теперь почти раздраженным, что было для Гутора так же необычно, как фривольные куплеты для почтенной сестры Харги.
Под таким напором даже Илл'ын страх на миг съежился, потускнел, уступая место изумлению.
— Не верь всему, что кричат фанатики, девочка, — с досадой увещевал настоятель. — Пусть Храм никогда не признает такого прилюдно, но именно нынешнему Гильдмастеру Империя обязана последними десятью годами процветания. А это стоит гораздо большего, чем все сказки о "ледяном дьяволе" и его свите!..
— Но как же тогда Император? — подала голос Илл'а, отчаянно пытаясь не растерять остатки уплывающего здравомыслия.
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле, рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к готовности прощать вовсе не склонны… И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные воспоминания…
Как бы ни был ты успешен в воровском ремесле — рано или поздно не повезет. Вот и от Лаи удача отвернулась: жертвы ее очередного подвига оказались далеко не беспомощны, а уж к прощению вовсе не склонны … И теперь страшнейший из темных мастеров — загадочных убийц Гильдии — отправлен по ее душу. И хорошо бы сбежать, да только как скроешься, если прошлое крепко угнездилось за плечами и тянет назад — прямо под нож смерти в черной маске? Прямо в руки к тому, кто искал нахальную воровку, а нашел собственные, давно потерянные, воспоминания…
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.