День середины лета - [25]

— Может быть, — с готовностью покивала Илл'а головой. — Но я чувствую в тебе угрозу. И, как всякий, живущий здесь, могу просить у храмовых стен защиты… — она помолчала со значением перед тем, как резко продолжить. — Как думаешь, мне сейчас взывать о помощи?..

Черноглазую передернуло — видать, наслышана была о древней храмовой охране, вплетенной в фундамент и стены…

— Чего ты от меня хочешь? — выплюнула она с досадой.

— Там, в келье, ты смотрела так, будто узнала меня. Объясни.

— О, нет-нет! — незнакомка поспешно отпрянула. — Я не буду больше лезть в это! — отвращение и злость быстро сменялись на ее лице. — "Наставницу" свою спроси! — предложила в конце концов с каким-то вкрадчивым ехидством. И заспешила к дыре в стене.

— Я тебя спрашиваю! — Илл'а дернулась следом, яростно хватая черноглазую за руку. — Алим не станет откровенничать! У нее, видать, на мой счет свои планы… Но тебе-то наплевать на меня!.. Ответь!

Женщина извернулась, легко выдернув локоть из Илл'ыного захвата. Теперь уже сама девушка оказалась в плену сильных безжалостных рук. Холодное лезвие вмиг прижалось к ее шее.

— Узнаю характер, — с издевкой прошипела черноглазая над самым ухом. — Может, и не права я была… Может у твоей юродивой неумехи-жрицы и вышло что-то путное…

— Хватит говорить загадками! — разъяренно задергалась Илл'а. Несмотря на веющую от незнакомки опасность, каждым своим движением и словом она вызывала в послушнице лишь приступ бешенства. — Если это касается меня, то я имею право знать! И требую ответа!

— Требуешь? Имеешь право?… — казалось, женщина сейчас рассмеется. — Да тебя даже не существует, наглая девчонка! Ты не человек — так, всего лишь подделка! Опыт свихнувшейся недожрицы! Не до конца удачная копия давно умершей!..

Она отпихнула от себя девушку — и все бросала да бросала яростные, жгущие слова, заставляя Илл'у вжимать голову в плечи. Чем дальше, тем с большим злорадством, будто наказывая ее за что-то, выплевывая на нее годы боли и ненависти.

— Хочешь от меня правды? Слушай! ТЕБЯ СДЕЛАЛИ ДЛЯ ОГНЕЗОРА, ЛЕКАРКА! Твоя жрица признает лишь одного бога! Тебя нравится ТАКАЯ ПРАВДА? Куда же ты? Не хочешь больше слушать?..

А Илл'а даже не сразу заметила, что отступает шаг за шагом, напуганная и сбитая с толку напором незнакомки в темном, ее странными, пугающими словами.

Нет, она переоценила себя, думая, что готова к подобному! Сейчас отчаянно хотелось убежать. Скрыться в тишине своей кельи за обманчивым покоем толстых храмовых стен. Не слышать жутких слов, брошенных ей в лицо черноглазой с таким злым удовольствием! Не думать о том, что кроется за ними — и как сильно это могло бы изменить ее жизнь!..

Илл'а сбежала — и уже не видела, как, опомнившись, схватилась за голову незнакомка, ругая свой вспыльчивый нрав да слишком длинный язык.

Не будь Слава на взводе после разговора с сумасшедшей товаркой — ни за что не сделала бы подобной глупости! Но свершившегося не воротишь, и теперь оставалось лишь надеяться, что ей удастся совладать с последствиями.

Похоже, годы в Совете так и не научили высокого мастера выдержке…

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОБЕГ. ГОРОД, ОБЪЯТЫЙ СКОРБЬЮ

Весь день просидела Илл'а, забившись в нишу за трехликой статуей Светлых Богинь в большом молитвенном зале. Ее тело затекло, желудок урчал от голода, а список наказаний, наверняка, успел стать вчетверо длиннее… Но сейчас это мало заботило девушку.

Ей надо было подумать.

Не суматошно метаться по келье, хватаясь за все подряд, не отстраненно сидеть на занятиях, пропуская мимо ушей слова сестер-наставниц, — но неспешно и осторожно попробовать разобраться, что к чему. В тишине, одиночестве и покое… Понять, что за видения посещают ее вот уже несколько лет. И как это связано со словами женщины в темном. И кто тот человек, чье имя незнакомка выплюнула Илл'е в лицо с таким видом, словно всем вокруг оно должно быть известно, словно одно упоминание о нем все объясняло и расставляло по местам…

Все же как несправедлив закон, не дающий послушницам до восемнадцати лет узнать хоть что-нибудь важное о мире за храмовыми стенами! Запрещено читать светские книги, запрещено выходить в город, запрещено общаться с людьми "из вне", не считая кратких бесед с жаждущими исцеления больными да еще более кратких встреч с нареченным или кровной родней (для тех, конечно, кому посчастливилось их иметь). Дюжина разных запретов ограждали Илл'ыну жизнь от "мирской суеты" — и теперь, уже второй раз за последние дни, столкнувшись с нею лицом к лицу, юная лекарка чувствовала себя несмышленым младенцем. И это чувство бесило как никогда!

Ее товарки любили собирать слухи, любили слушать праздную болтовню пациентов и старших жриц. Их родичи раз за разом приносили ворох новостей и диковинных сплетен, к которым Илл'а не питала любопытства.

Ей казалось, что ее это все не касается. У нее всегда была лишь наставница — а потому жизнь виделась связанной только с Храмом. Прочее не имело значения.

Теперь Илл'а безумно жалела о своей глупости.

Насколько все стало бы проще, пожелай Алим этим утром хоть что-то, хоть чуточку объяснить! Но проклятая жрица исчезла из Храма сразу вслед за своей странной гостьей, совсем не торопясь облегчить воспитаннице участь. И столь явное пренебрежение Илл'ыными бедами казалось теперь юной лекарке красноречивее любых, даже самых жестоких, слов.