День рождения - [23]

Тут объявилась с хозяйственной сумкой соседка, одарила его широкой улыбкой и вскричала:

— Господи, пан бухгалтер, что с вами?

— Да вот, понимаете, ключ, — процедил Юрай Велюр и злобно оглядел сумку, набитую кочанами капусты.

— Потеряли?

— Нет, сломался.

— В квартиру не можете попасть?

— Мерзавцы, бездельники! — взорвался Юрай Велюр. — Зачем делают такие замки, что в них ключи ломаются?

— Вот и я говорю, — сказала соседка.

Тут притащился пенсионер с шестого этажа.

— Раньше замки были лучше, — сказал он пришепетывая.

— Мерзавцы, бездельники! — снова вырвалось у Юрая Велюра. — Но я этого так не оставлю.

— Золотые слова, — сказала соседка. — Вы этого так не оставляйте, с вашей стороны было бы непростительной глупостью, если б вы это так оставили.

— Горе вам, изготовители замков, в которых ломаются ключи, — потряс кулаком Юрай Велюр. — Трепещите, супостаты, выродки, дармоеды, служаки!

— Умоляю, не так громко, — сказала томная интеллектуалка с третьего этажа.

Но утихомирить Юрая Велюра было уже невозможно. Как ветхозаветный пророк, метал он проклятия на чьи-то головы, не очень ясно себе представляя, на чьи именно, но ведь должен же быть кто-то вполне определенный, от кого так или иначе зависит этот замок, и все замки в этом доме, и все замки на свете и кто заслуживает самой страшной кары, а случай, зауряднейший случай навязал ему, Юраю Велюру, роль человека, который должен навести в этом порядок. «Как удачно, что именно сегодня я стал Яношиком, — подумал он. — Случись это вчера, я бы и пикнуть не посмел».

Тем временем из всех квартир и даже из соседних корпусов стекались на второй этаж жильцы. Пришли старухи, женщины с младенцами на руках, бездельники, работники ночных смен, школьники, собрались здесь и несколько домашних собак и кошек.

— Настал час расплаты, — надрывался Юрай Велюр. — Вот погодите! Я вам покажу, как обманывать честного человека и подсовывать ему негодные замки. Я вам покажу, как изготовлять замки, что в них ключи ломаются!

Вид разъяренного Юрая Велюра был столь внушителен, что никто не отваживался с ним заговорить, никто не переступил черту круга, который сразу же вокруг него образовался.

— Попадись мне в руки такой мастер по замкам, — сказал Юрай Велюр, — знаете, что я с ним сделаю?

— Уй! — взвизгнули старухи, а некоторые перекрестились.

— Разорву в клочья. Живого места не оставлю. А кости вам отдам, — махнул он рукой в сторону своры псов, которые радостно завиляли хвостами.

— Надо что-то предпринять, — прошептала интеллектуалка с третьего этажа. — Иначе попахивает убийством.

— А пускай, — хладнокровно сказал пенсионер. — В старые времена тоже без убийств не обходилось.

— Дверь, откройся, — ревел Юрай Велюр. Потом, взяв короткий разбег, пнул ее изо всей силы и сразу заскулил, схватившись за ногу. — Свиньи, из камня их, что ли, делают. Назло порядочному человеку. — И он в сердцах плюнул на дверь.

Зрители, которые постарше, стали приносить табуретки, дачные складные стульчики, разные ящички и поудобнее устраивались на лестнице.

— Еще взбесится, — сказала интеллектуалка. — Я читала о таких в энциклопедии. А потом будет нас всех терроризировать. Я здесь не останусь. У меня свои проблемы.

Но ее никто не слушал. Многодетная мать с восьмого этажа спокойно кормила грудью своего младшего отпрыска и прямо-таки пожирала глазами судорожные движения мужчины в берете. Несколько сорванцов спрятались в нише и обстреливали его из рогаток проволочными скобками. Но Юраю Велюру в пылу праведного гнева ни до чего не было дела, даже до причин, этот гнев вызвавших.

Вдруг, откуда ни возьмись, дворник. Зрители почтительно расступились и пропустили его прямо к Юраю Велюру. Интеллектуалка закатила глаза и лишилась чувств. А когда убедилась, что никто ее не отхаживает, в обиде ретировалась.

— Что здесь происходит? — сказал в гробовой тишине дворник.

— Пан бухгалтер сломал ключ, — отважилась наконец соседка.

— Всего-то, — сказал дворник. Минуту он колупал в замке спичкой, потом вытащил небольшой обломок. — Вот и все, — сказал он и пренебрежительно отвернулся от остолбеневшего Юрая Велюра.

— Вы… вы… — Он сделал шаг за ним, но дальше не хватило духу, только голос повысил: — Как вы дерзнули? Кто вас сюда звал? Да как вы смеете… Ковыряться в моих дверях… в моем замке… Я протестую. Вы слышите — протестую.

Но круг зрителей уже сомкнулся за спиной дворника, и вот Юрай Велюр снова стоит на площадке один и беспомощно, плаксиво повторяет:

— Я протестую, люди добрые, я протестую.

Лестница опустела, лишь остались на полу конфетные обертки да кучки собачьего помета. Еще раз его ударило в бок, куда-то под ребра, скобкой. На этот раз он почувствовал, дернулся, боязливо заслонил лицо руками, но обстрел прекратился — очевидно, и сорванцам затянувшееся представление уже наскучило, и они ускакали на соседние дворы. Как во сне спустился он по ступенькам. Прошел крадучись улицей и, оглянувшись, не наблюдает ли кто за ним, направился прямо в парикмахерскую.

— Покороче, — сказал он и, конфузясь, стянул с головы берет. — Пожалуйста, как можно короче, — а дальше уже внимал лишь благодатному лязгу ножниц, рубившему на фразы слова, которые всплывали в сознании откуда-то из атавистических глубин, — что тех, кого испекли, надо съесть, что надо насыпать им под ноги горох, сорвать с них пояс