День после Розуэлла - [38]

Одной из причин, по которой в вооруженных силах знали, что профессиональное лидерство КГБ, не чиновников коммунистической партии, которые находились в ней только по политическим причинам, утаивало столько же информации от советского правительства, сколько ЦРУ утаивало от нашего правительства. Такие профессиональные организации по разведке, как ЦРУ и КГБ склонны существовать только ради самосохранения и поэтому ни американская армия, ни российские вооруженные силы им не доверяли. Если Вы посмотрите на то, как КГБ и ЦРУ проигрывали большие шпионские войны во время холодной войны, то Вы увидите, что и КГБ и ЦРУ действовали как одна организация: много профессиональной любезности, много информации в свободном пользовании, чтобы удостовериться, что никто не был уволен и время от времени некоторые человеческие жертвы ради того, чтобы только выглядеть честными. Но когда это дошло до лояльности, то ЦРУ было лояльно к КГБ и наоборот.

Я полагаю, что для этого у них было объяснение. Я знаю, они думали, что остальная часть нас была слишком глупа, чтобы бережно хранить мир и делясь информацией они не допускали между нами ядерной войны. Я верю этому, потому что в свое время я знал достаточно агентов КГБ и получил достаточно обрывков информации не для протокола, которые дали мне возможность составить картину Советского Союза в 1950-х и 1960-х годах, это очень отличается от того, что Вы читали на первых полосах Нью-Йорк Таймс.

Проникновение КГБ в ЦРУ и что организовывало их совместный шпионаж за вооруженными силами, было принятым нами в 1950-х и 1960-х годах фактом, даже при том, что большинство из нас в Пентагоне играло в шпионов против шпионов как умели; некоторые из нас, кто пошел в школу разведки во время войны, знали некоторые антишпионские штучки, которые завораживали наблюдающих за ними людей. Мы меняли свои рабочие маршруты, для проверки подозрительных телефонов от захвативших наши кабинеты подслушивающих устройств, всегда использовали ложные информационные истории в качестве приманки, всегда придерживались кодекса в разговорах друг с другом на важные темы. У нас был контрразведчик в офисе военного атташе в российском консульстве в Вашингтоне, друзья которого в Советской Армии доверяли КГБ меньше, чем я сам. Если мое имя было бы связано с какой-то историей, то он дал бы мне знать. Но он никогда не сказал бы это ЦРУ. Хотите верьте, хотите нет, в столице своей собственной страны, такая информация помогла мне остаться в живых.

Было очень дезорганизующим, что ЦРУ было у меня на хвосте все время в течение моего четырехлетнего срока пребывания в Белом доме.

Я был без ума от этого, но я не придумал, что мне делать. Затем, когда я вернулся в Вашингтон в 1961 году, чтобы работать на генерала Трюдо, они снова сели мне на хвост и я сбрасывал его по всем глухим переулкам и крутым районам округа Колумбия. Они не дрогнули. Поэтому на следующий день, после того, как я сказал своему боссу, что я собирался делать, я отправился к своему безликому преследователю в Лэнгли, штат Вирджиния, мимо бормочущего секретаря и прямиком в офис своего старого врага, директора операций по прикрытию Франку Визнеру, к одному из лучших друзей КГБ, который у них когда-либо был. Я сказал Визнеру в лицо, что вчера был последний день, когда я ходил по Вашингтону без пистолета. И я положил свой".45 Автоматик" на его стол. Я сказал, что если увижу завтра хвост, то они найдут его на следующий день в Потомаке с двумя дырками вместо глаз; то есть, если они специально будут его поискать. Визнер сказал, "Вы не сделаете этого, Полковник". Но я ему очень резко напомнил, что знал, где были похоронены тела людей, которых убили из-за их глупости и что хуже всего, из-за сотрудничества с русскими. Я расскажу это всем, кого я знаю в Конгрессе. Визнер отступил. Впоследствии, при поездке в Лондон, Визнер совершил самоубийство и был найден повешенным в своем номере в гостинице. Я никогда не рассказывал, что знал о нем. Два года спустя в 1963 году, один из друзей Визнера в агентстве сказал мне, что это было "неплохой забавой, Фил". Частью тщательно продуманного процесса рекрутинга, чтобы взять меня в ЦРУ после того, как я ушел из армии. Но я вместо этого стал работать на сенатора Строма Термонда в Комитете по иностранным делам, а затем на сенатора Ричарда Рассела в Комиссии Уоррена.

Наш общий опыт избегания ЦРУ и КГБ, означал только одно, генерал Трюдо хотел во что бы то ни стало держать ЦРУ в стороне от нашего обсуждения по всем вопросам, иначе все, что мы обсуждали, стало бы темой обсуждения в КГБ в течение ближайших двадцати четырех часов и быстрее, если бы это было достаточно серьезно для КГБ, чтобы заставить своих коллег из ЦРУ начать ставить палки в колеса.

Откуда я все это узнал? Этим же путем я узнал как КГБ опережало нас на один шаг во время Корейской войны и советовало своим друзьям северокорейцам, как содержать военнопленных во время обмена. У нас были утечки из Кремля точно так же, как у них были утечки из Белого дома. Генерал Трюдо и я узнали в ВоенУИР, что наши коллеги в военно-морских и военно-воздушных силах, также в это верят. ЦРУ было врагом. Никому нельзя доверять. Поэтому, когда генералу даже еще до 1961 года стало ясным, что никто не помнил что армия нашла в Розуэлле, независимо от происходившего, мы действовали в соответствии со своей собственной стратегией. И мы должны были это делать, чтобы не дать ЦРУ и в конечном счете врагам нашего правительства, забрать ее у нас. Таким образом, когда генерал Трюдо сказал, что мы должны скрытно управлять грузом из Розуэлла, я точно знал о чем он говорит.