День народного единства - [30]

— Я дальше никуда не пойду! Я так решил! Раз и навсегда! Инстинкт самосохранения сработал. Вот так! Что ты молчишь? Скажи что-нибудь? Все, я встал и никуда больше не пойду. Мне надоело! И не смотри на меня так. Что ты все время на меня так смотришь? Достал!

Вы думаете это я так сказал? Да, это было бы очень естественно. Но произошло вот что. Я резко остановился. Снял наушники, не выключая плеера. Подошел к нему, открыл рот. Но он, не дожидаясь меня, проговорил вот такой текст. И я смотрю на него ошарашенный и понимаю, он искренне говорит, у него, то же самое, что и у меня происходит. Он боится, так же, как и я. Он такой же человек. Со своими страхами. Только у него одно отличие от меня. Он — учитель. Я — ученик.

— Ты предатель! Как ты мог стать моим проводником с такими подлыми мыслями? Я, значит, доверился тебя полностью. А ты! Ты должен наоборот поддержать меня. Своим примером. Своими мыслями! Ты сейчас сделал так, как если бы… Вот если бы сказали христианину, что Иисус Христос не воскрес. Я примерно так себя сейчас чувствую.

— С днем Рождения! Спасибо, что напомнил.

— У меня летом день рождения.

— Я тебя не с твоим днем рождения поздравляю. Я тебя с его днем рождения поздравляю.

— С Рождеством.

Я забыл, что мне дальше делать. Толи свечку зажигать, то ли послать его к чертовой матери и отгородившись от всего мира наушниками и музыкой, звучащей из этих наушников. Все время разной, между прочим. Вот сейчас, кстати, запела Donna Summer. I feel love. Ничего так песенка, космическое диско. Неохота до конца слушать, промотаю. У него там сборник, похоже, записан. А сейчас текст читают. На русском языке. На кассете этой похоже сборная солянка из музыки, текстов, звуков непонятного происхождения.

«Друзья, я пока пишу этот текст, живу еще и своей жизнью. И вот сегодня по радио слушал очень интересную передачу об одном человеке, который пережил двадцать пять лет назад в Афганистане клиническую смерть после ранения. И после этого в течение последующей жизни он выучил сто с лишним иностранных языков. Я не очень хорошо слушал эту передачу, потому что периодически разговаривал по мобильному телефону. Включал воду на кухне. Резал салат из редиса, китайского салата и помидоров „Черри“. Заправлял салат бальзамическим уксусом, соевым соусом и оливковым маслом. Перемешивал все это. Вкушал с неподдельным удовольствием. Но некоторые фразы из передачи я запомнил, и хотел бы с Вами поделиться. Вот они. Смерть — это скорее философское понятие. И еще. Если в тебе есть что-то, что отравляет тебе жизнь, то ты можешь приручить это и заставить служить себе. Да и не только себе, но и всему миру. Сегодня шестнадцатое апреля. Две тысячи тринадцатого года. Семнадцать часов двадцать минут».

«Шрррррррр. Бррррррррр. Скрррррррррррр. Шррррррррррр. Вслллрророрррррррррррр»

Выключил плеер. Что за бред? Что это за запись? Что за машина времени? Кому в голову может прийти надиктовать такой текст от которого мурашки по коже. А потом рычать в микрофон. Суфий. Он раскис, совсем осунулся. Очень медленно идет за мной. Опустил голову. Набросил на глаза капюшон. Ему стыдно смотреть мне в глаза. Понимаю. Мне тоже стыдно смотреть ему в глаза. Мне сказать ему нечего. Как и ему мне. Вот. Идем Сопим. Скрипим снегом. Тишина вокруг. Но не жуткая. А хрустальная. Которая и должна быть в такую ночь. А может помолиться? Как ни крути, а в пропасть эту прыгать все равно… Слово подобрать не могу. Надо? Необходимо? Я так решил? Закономерная точка… Точка? А если это начало? Если смерть это и взаправду лишь философское понятие, как говорит этот мифический автор, пытающийся достучаться до моего сердца из будущего, сквозь толщу десятилетий. Будущее, которое я не увижу никогда. Идиот, посмотри правде в глаза. Ты совершаешь САМОУБИЙСТВО!!!!! И из-за чего? Ты даже сам на это ответить не можешь. Жалкий безжалостный кретин. Себя не жалко, так хоть меня пожалей.

— Видишь, как оно, то самое, что мешает тебе жить, проявляется в самые ответственные моменты, — сказал суфий, — оно сразу признается, что оно — это самостоятельная сущность. И начинает пробивать на жалость. Ты еще увидишь, как оно визжит, извивается как ужик на сковородке. Но я бы сейчас не об этом хотел сказать. Я хотел сказать, посмотри вниз. Видишь, какая глубокая пропасть? Дна не видно.

И действительно, дна было не видно. Мы стояли на краю бездонной пропасти. Я ощущал это так ясно, как никогда в жизни. Было темно, до рассвета оставалось еще часа три. Так показывали мои часы. Что надо сделать? Спеть прощальную песню. А с кем я собираюсь прощаться? С тем, что мешает мне жить? Тогда я спою радостную песню. На индийском, да, непременно на индийском языке. Как это у них? Сваме. Вилепещуа. Малераде. Поле. Волерумпенделвале Пи. Дари. Дари. Дари. Дари. А-Ри. Дари. Скорее всего, это не индийские слова. А так, звукоподражания. Дайте мне ситар. Я сыграю рагу на краю самой глубокой пропасти Вселенной. Я извлеку самые гармоничные звуки, на которые только способен. Аве Цезарь. Я не знаю, что означают эти слова и мне не стыдно, и, наверное, никогда уже не узнаю. Некогда мне теперь будет в словарях рыться. Я теперь всегда песни буду петь под этим снегом, который никогда не перестанет идти. А мне некуда идти. Еще шаг и полечу. Суфий, дай я обниму тебя, дружище. Мы с тобой друг без друга теперь никуда. Мы, поддерживая друг друга как могли, вышли на финишную бесконечную прямую нашей жизни, которая никогда не начиналась и никогда не закончится. А —а_-ААА-ааа… аааааа=аААА-АааАааааааааААа. Это я кричать или петь начал. Долго. Кричал. Он молчал и улыбался. Потом заговорил.