День красных маков - [79]

Прислужник положил вещи на стол и, не говоря ни слова, вышел. Оторвав от постели налитые свинцом руки и ноги, Поппи проскользнула в ванную. Стоя под душем, смотрела на водопад, слушала, как он стучит по кафельному полу. Смотрела вниз, на своё тело, и понимала – она стала совсем другой. Будто у неё отняли какую-то жизненно важную часть, позволявшую ей быть собой, делавшую её Поппи Дэй. Эта часть ушла навсегда, и оттого стало так грустно. Поппи была сломлена. Она точно знала, что бы ни случилось, эти лицо и руки, прикасавшиеся к её коже, всегда будут преследовать её. Внезапно её стошнило, рвота расплескалась по поддону душевой. В эту минуту, если бы Зелгаи вернулся, чтобы убить Поппи, ей было бы всё равно. Умерла её душа.

Поппи плакала, и ужас понемногу утихал. Она позволила над собой надругаться ради Мартина. Она сделала это ради него, у неё не было выбора, никто не спрашивал её согласия… но всё это казалось незначительным, главным было одно – цена оказалась слишком высока.

Пытаясь смыть с себя клеймо насилия, Поппи вспомнила: раньше она часто думала, какую цену готова заплатить, чтобы Мартин вернулся домой целым и невредимым. Ирония судьбы оказалась горькой. Поппи сама стала ценой, она заплатила собой.

Натянув свежевыстиранные джинсы, она сидела на кровати, пытаясь собраться с мыслями. Внезапно поток слёз прекратился. Вернулся прислужник и кивком головы указал ей, что нужно следовать за ним.

Поппи провели по коридору к деревянной двери, которая ничем не отличалась от остальных, разве что по бокам стояли два охранника, оба вооружённые. В одном Поппи узнала подставного Зелгаи и закусила губу, чтобы не спросить его о Майлзе, судьба которого была ей неизвестна. Поппи не могла смотреть на охранника, понимая, что он знает, где и как она провела эту ночь; но он, казалось, был совершенно равнодушен к ней.

Прислужник остановился у двери. Подставной Зелгаи кивнул ему и повернулся к Поппи.

– Ваш муж здесь. Через полчаса будьте готовы выехать. – Он обращался не к ней, а куда-то поверх её головы, словно Поппи была грязной и могла его запачкать. Она с трудом сдержалась и не сказала: «Вы абсолютно правы на мой счёт!»

Глядя на дверную ручку, Поппи не могла поверить своим глазам. Неужели это правда? Неужели всего четыре-пять сантиметров дерева разделяют её с мужем? Несмотря на бушевавший в груди гнев, Поппи ощутила сильный прилив волнения. Подставной Зелгаи что-то сказал другому охраннику; тот открыл дверь и шагнул в сторону, давая Поппи пройти. Она поправила чёлку, одёрнула толстовку – ей хотелось предстать перед Мартином как можно красивее.

В тёмной комнате стоял спёртый воздух, будто в ней спали при закрытых окнах несколько человек. Поппи с трудом сдержалась, чтобы не зажать нос. Увидев ещё одного охранника, улыбнулась – ну что за бред! Мартин никогда не умел драться, даже она могла повалить его на пол и заставить сдаться посредством стратегически продуманной щекотки. Что он мог сделать против двух вооружённых охранников? Поппи осмотрелась. Комната была убогой, но всё же довольно чистой, по крайней мере, лучше кишащей насекомыми адской бездны, которую она себе представляла, – и на том спасибо.

Не отрываясь Поппи смотрела на мужчину, спящего на голом матрасе, пытаясь в темноте различить черты. Она его не узнавала. Этот человек был худее Мартина и, наверное, месяц не брил бороду. Подойдя поближе, Поппи пришла в ужас от невыносимой вони – смеси пота, фекалий и едкого запаха аммиака. Склонившись над пленником, Поппи смотрела ему в лицо – разбитое, всё в корках засохшей крови и гноя. Это жуткое лицо было лицом её любимого мужа.

Распухший окровавленный рот был чуть приоткрыт, из груди вырывался дребезжащий храп. Поппи увидела, что нескольких зубов не хватает, и вспомнила слова Дженны: «У тебя есть зубоврачебная страховка, Поп? Новые зубы Мартина, наверное, дорого обойдутся».

Засохшая кровь забила ноздри, глаза заплыли. Сердце Поппи защемило. Он был ранен, избит… её бедный Март, её малыш… что они с ним сделали?

Поппи не знала, что и как скажет ему. В голове закружились мысли – вдруг он под наркотиками? Вдруг не узнает её? Как сильно он избит? Вдруг у него что-нибудь сломано? Вдруг всё совсем плохо? Выбор был только один – довериться инстинктам. Она аккуратно села на край кровати. Его рот медленно закрылся, и в разбитом лице она наконец узнала черты, любимые с самого детства.

Она откинула с его лба волосы – тяжёлые, липкие от крови и пота. Её голос был почти шёпотом:

– Всё хорошо, милый. Я здесь, Март, я пришла забрать тебя домой…

Мартин не просыпался, не двигался, но уголки его рта поползли вверх. Поппи повторила громче – всё-таки у них было всего полчаса:

– Март, это я, Поппи. Мы едем домой, малыш.

Она надеялась, что Мартин услышит её слова сквозь сон, поймёт их значение. Погладила его подбородок, покрытый струпьями; Мартин дёрнулся, видимо, от боли.

Он храпел во сне, что было ему несвойственно. Охранники, дежурившие в эту ночь, по счастью, не шумели. Иногда они болтали или, что ещё хуже, спали по очереди, сопели, пыхтели и мешали Мартину уснуть; лежать без сна в такой обстановке, мучаясь усталостью, было невыносимо.