День красных маков - [80]

Мартин видел свой любимый сон – будто его будит Поппи. Он узнал свою жену по запаху и прикосновениям. Она гладила его волосы, отбрасывая их со лба, и нежно шептала: «Март… Март… всё в порядке, родной, я здесь».

Мартин слышал её голос, чувствовал её прикосновения, и это наполняло его счастьем. Ощущая её присутствие, как наяву, он так тосковал по ней, что ему хотелось плакать, и знал – образ пропадёт, как только он откроет глаза. Обычно сны на этом и обрывались. Но сегодня слова были другими:

– Просыпайся, малыш. Всё позади, я здесь, я пришла забрать тебя домой.

Мартин не хотел просыпаться, не хотел снова терять её. Слова были так прекрасны, что он готов был слушать их как можно дольше, а потом целый день вспоминать мельчайшие подробности волшебного сна. Мартин чувствовал, как она гладит его лицо, прикасаясь к бороде – та колола кожу, и было больно. Обычно во сне Мартин не чувствовал боли; этот сон был странным и ещё более реалистичным.

Мартин медленно открыл глаза – и увидел Поппи. Как живая, она сидела на краешке кровати; он отчётливо разглядел очаровательные веснушки, волосы цвета ирисок. На ней были джинсы и толстовка.

– Я пришла за тобой, малыш, всё позади.

Мартин решил, что сошёл с ума, что видит галлюцинацию, и испугался. Неужели он лишился рассудка? Он видел Поппи, чувствовал её прикосновения, но это было невозможно, он знал, что это невозможно, а значит, он спятил. Охранник поднял руку, вышел из комнаты, оставив их наедине. Видение вновь заговорило:

– Всё хорошо, малыш… всё позади, я пришла забрать тебя домой.

Мартин смотрел на Поппи и не видел, смотрел словно сквозь неё. Поймав его взгляд, она занервничала – это был взгляд сумасшедшего, человека, не различающего сон и явь. Человека, видевшего слишком много.

Так они и сидели несколько минут – он не отрывал от Поппи глаз, не в силах поверить, а она гладила его лицо, ворковала, успокаивала. Мартин нерешительно потянулся к ней, как маленький ребёнок, восхищённый блеском мыльных пузырей. Он моргнул, и словно что-то щёлкнуло в нём; он сел и дрожащими пальцами обвёл её подбородок, её губы.

– А-а-а-а-а-а-а-ах! – Осознание вырвалось наружу надрывным, первобытным криком.

Мартин позволил себе поверить в реальность происходящего – и теперь истошно рыдал; казалось, эти рыдания будут длиться вечно. Сквозь слёзы, заливавшие нос и рот, он смотрел на Поппи, издавая странные всхлипы, что-то среднее между стонами и бульканьем. Он тонул – и никак не мог спастись.

Он прижал её к груди так крепко, как только позволяли не слушавшиеся руки. Поппи положила голову ему на плечо… да, это был Мартин, это был её муж. Он притянул её к себе и плакал, зарывшись в её волосы, и знал, что никогда не сможет описать свои чувства в эту минуту. Ощущать близость её тела… чувствовать её запах, слышать её голос… это было волшебно.

Слёзы Мартина промочили волосы и одежду Поппи; она тоже плакала, не в силах сдержать чувств. Так они сидели некоторое время, пытаясь осознать, что весь ужас позади, и теперь они снова вместе.

Поппи подняла голову и посмотрела Мартину в глаза.

– Помоги мне, Поппи, помоги мне. – Голос был надтреснутым, обессиленным. Поппи поняла – она всё сделала правильно. Несмотря ни на что, несмотря ни на что, она поступила правильно, решившись спасти своего мужа.

Мартин с трудом мог говорить и лишь без конца повторял её имя: «Поппи, Поппи… помоги мне, помоги мне, Поппи»…

Она могла ответить лишь одно:

– Всё хорошо, малыш, я пришла забрать тебя домой.

Он верил ей, ни о чём не спрашивая, он верил ей. Она была настоящей. Он знал, она пришла забрать его из этой тюрьмы.

Поппи хотелось поскорее выбраться из этого дома, вернуться назад, в безопасный мир. Ей не хотелось торопить Мартина, но и ждать она тоже не могла. Ей сказали, что за ними приедут через полчаса, и, значит, им надо побыстрее сесть в него или на него, в зависимости от транспорта.

Она помогла Мартину дойти до ванной. Слабый, как ягнёнок, он с трудом держался на ногах. Ей было тяжело видеть его таким, но мысль, что она может ему помочь, радовала. Поппи вспомнила клятвы, над которыми они хихикали в загсе: «в болезни и здравии». Мартин покачал головой, и оба рассмеялись; Поппи была счастлива видеть его улыбку. Изо рта у него отвратительно пахло протухшим мясом, к которому примешивался тошнотворный приторный запах. Поппи изо всех сил старалась не показать своего отвращения.

Противна ей была и традиционная афганская одежда на Мартине. Она делала его похожим на них. Поппи знала, что всё это ерунда, которая не стоит обсуждений; главное – забрать его отсюда, отвезти в медпункт, а потом – домой. Когда вернутся, он скажет армии, куда та может засунуть свой контракт, и они с Поппи начнут новую жизнь. Поппи уже придумала план на будущее.

Она вспомнила зелёную местность вблизи Бриз-Нортона; это был новый мир, куда ей очень хотелось попасть. Вот что им нужно – новая жизнь на лоне природы, где хорошо растить детей, где их маленькая семья станет счастливой.

Мартин был ошарашен, впервые за долгое время оказавшись в ванной. Поппи не знала, что его перевезли сюда только теперь, и не подозревала, как сильно он удивится, увидев эту комнату. Здесь был настоящий унитаз, сидеть на котором Мартину было больно. Его так часто и сильно били по пояснице и ягодицам, что мышцы до сих пор сводило. Он сильно отощал и теперь мучился, оттого что вес давил на костлявый зад. Мартин улыбнулся; когда-то ему очень хотелось в настоящий туалет, но боль оказалась такой, что он затосковал по своему привычному судну.