День красных маков - [60]

– Итак, леди и джентльмены, я – капитан авиации Вард, до конца полёта я буду офицером по связям с прессой. Я знаю, вы все бывалые ребята, но если у вас есть вопросы, задавайте.

Журналисты сдержанно рассмеялись при мысли, что у них могут возникнуть вопросы. Капитан Вард выкрикнул незнакомое имя, и парень, которого Поппи прежде не видела, поднял руку и шагнул вперёд. Ему дали какую-то брошюрку, видимо, с указаниями, и вызвали следующего. Так продолжалось несколько минут. Поппи заворожённо смотрела, как мужчины, похожие друг на друга, услышав своё имя, выходят вперёд, будто маленькие дети на школьной церемонии вручения наград; все хотят быть замеченными, хотят получить манускрипт.

Сосредоточившись на происходящем, она думала, как быть дальше, когда капитан снова произнёс одно и то же имя. Когда он повторил его, Поппи поняла, что уже слышала это: «Нина Фолксток»? Только теперь его интонация пошла вверх.

Поппи огляделась – никто не ответил. Каждый раз, когда кого-то вызывали, человек немедленно поднимал руку, подтверждая своё присутствие, но этой женщины, судя по всему, в толпе не было. Поппи сама не знала, как это вышло, но её рука взвилась в воздух. Без малейшего сомнения, без страха, что её разоблачат, она уверенно подняла руку, как в школе. «Столица Перу? – Лима!» – рука сама тянулась вверх. «Супруга Оберона? – Титания!» – снова вверх! Поппи не могла сдержаться, когда знала ответ; ей хотелось показать всем, что она его знает. Для неё это было важно.

Так вышло и на этот раз – сработал рефлекс; она не чувствовала ни вины, ни стыда, Поппи всем своим видом говорила – «Честное слово, я говорю правду, вы посмотрите, как я прямо держу руку!»

– Угу.

Никто не рассмеялся, никто не возразил. Она вышла вперёд, толпа понемногу начала расходиться. Не глядя Поппи в лицо, кашляющий офицер вручил ей пластиковую папку с бумагами, кивнул в знак подтверждения и выкрикнул следующее имя, держа авторучку «Монблан», словно указку. Поппи вновь побрела к своему месту; открыв папку, стала изучать содержимое, не из интереса, а чтобы ненароком не поймать чей-нибудь взгляд и не упустить свой шанс, во всеуслышание заявив: «На самом деле я совсем не Нина Фолькстон, или как она там называется. Я вообще не знаю, зачем подняла руку. На самом деле меня зовут Поппи Дэй, и я живу в Уолтемстоу. Я парикмахер, понимаете ли».

Она нашла конверт, а в нём – пластмассовый пропуск на жёлтом шнурке, гласивший: «Нина Фолксток, Дания». Вот дерьмо! Изо всех стран чёртова Нина выбрала эту! Ладно бы Франция, Испания, Германия – Поппи могла бы назвать любой город, придумать историю, прибавить пару-тройку правдоподобных фактов, даже попытаться поговорить на их языке… но Дания? Вот спасибо, Нина, удружила. Пришлось быстро соображать. Какая там столица? Осло? Нет, Осло в Норвегии, а в Дании… Копенгаген, ну конечно! Чудесно, чудесно! Копенгаген!

Поппи улыбнулась, довольная, что вспомнила, и тут к ней неспешной походкой подошёл мужчина. Она прослушала его слова, поскольку думала о Копенгагене и о том, как себя вести, если с ней заговорят. Он повторил, и на этот раз она ясно услышала:

– Здравствуйте, Нина! Хотите сигаретку? Впереди долгий полёт. – И он указал пальцем в небо. Увидев знакомую ладонь, Поппи узнала и самого курильщика – господина провокатора, Майлза Варрассо.

– Нет, спасибо.

Она покачала головой, чувствуя, как от смущения по лицу и шее побежали мурашки. Её голос был тихим, чтобы никто поблизости не догадался, что на самом деле она из Уолтемстоу, а совсем не из Западной Ютландии.

Теперь Майлз Варрассо стоял совсем рядом.

– Вы уверены? – поинтересовался он, напирая на последнее слово.

– Я… да, – пробормотала Поппи, запинаясь, но, впрочем, довольно внятно для насмерть перепуганной датской журналистки, которая в жизни не была в Дании и не летала самолётом. Её узнал человек, с которым она надеялась не столкнуться. Сердце в груди бешено колотилось.

Майлз придвинулся ещё ближе, наклонив голову к Поппи, так что их чёлки соприкасались. От этой близости ей стало неловко; она видела пыль на его очках, крошечные чёрные точки на носу. Поппи хотела шагнуть в сторону, но не могла пошевелиться, словно оцепенела. Майлз немного помедлил, прежде чем начать разговор, выдохнул. Она чувствовала аромат его лосьона после бритья, запах мятной жвачки, резкий табачный дух. Одну руку Майлз положил поперёк живота, другую – на подбородок; локти, сложенные под углом, образовывали маленькую рамку. Два пальца Варрассо поднял вверх, прикрыв рот, словно кто-то, умеющий читать по губам, мог бы помешать разговору. Поппи смотрела из-под чёлки и ждала, пока Майлз заговорит.

Он провёл языком по верхней губе.

– Что вы здесь делаете, Поппи? Вас отправило министерство обороны? Что-то случилось? Что-то, о чём я должен знать?

У Поппи пересохло во рту, губы прилипли к зубам, но она улыбнулась Майлзу, жадному до ценной информации. Ладно бы только это! Поппи закрыла глаза, на секунду поддавшись иллюзии, как страус или ребёнок, играющий в «кто там» – раз она никого не видит, то и её никто не видит. Потом медленно открыла их – Майлз по-прежнему стоял перед ней с тем же сосредоточенным выражением лица.