День Дьявола - [54]

– Не нужны мне твои деньги, Отец.

– А что же тебе нужно?

– Чтобы все продолжалось, – ответил я. – Шло так, как это было всегда.

– Жаль мне беднягу, который взвалит на свои плечи эту работу, – сказал он. – Да глянь ты на нас, Христа ради. Мы же по уши в дерьме и грязи.

– Мы обязаны продолжать дело Старика, так ведь? – сказал я. – Он всю жизнь положил на Эндландс.

– Ты вроде как восхищаешься им, – заметил Отец.

– А ты нет?

– Если честно, Джон, я рад, что он помер.

Тут олени как раз двинулись вперед, и Отец подтолкнул меня локтем. Пустельга сложила крылья и запустила когти в вереск.

Он говорил так, потому что на него давила тяжесть утраты. Он не то имел в виду. Не был он рад. Может быть, ощущал облегчение за Старика. Восемьдесят шесть – уже не те годы, чтобы продолжать работать. Он не хотел бы видеть, как Старик ковыляет на трясущихся ногах по долине в свои девяносто, бесполезный, как старый пес, вроде тех, что отирались когда-то возле Джима. Отец, может, и не восхищался Стариком в прямом смысле, но, во всяком случае, он понимал, какую жертву тот принес Эндландс. Уже потому, что жертва эта равноценна его собственной.

&

Еще примерно час мы осторожно преследовали оленей, не мешая им прогуливаться среди вереска. Мы хотели, чтобы они забыли о нашем присутствии. Когда стадо приблизилось к Черной трясине, животные обошли стороной обширное пространство полужидкого торфа, послужившее названием этому месту, и направились к полосе песчаника у хребта. Ветер и дождь смыли отсюда траву и торф, а на другой стороне пустошь понижалась до самой ложбинки, заросшей папоротником.

– Ну, давайте же, мерзавцы, – произнес Отец, с нетерпением ожидая, чтобы олени перестали наконец болтаться на линии горизонта и спустились вниз по другой стороне склона.

– Держи. – Он передал мне бинокль и пошарил вокруг себя в поисках камня.

Размахнувшись, он бросил камень как можно дальше, и, напуганные стуком, олени метнулись с хребта вниз и исчезли из виду.

Мы пошли за ними, и, конечно, Отец взобрался на склон намного быстрее меня и дожидался среди скал, когда я поднимусь. Собиравшийся с утра дождь наконец пошел, и к тому времени, как я залез на кряж, где сидел на корточках Отец, холодные капли, просочившись между капюшоном и воротником, потекли по спине. Отец протянул мне фляжку, и я, глядя вниз, сделал пару глотков, ощущая, как бренди обжигает горло и вскипает в крови.

В ста футах под нами самец постарше, широкий, как бизон, в груди и шее, заторопился к самкам. Раздался низкий клич, даже рев, улетевший вдаль вместе с ветром. Молодой самец вторил ему и встряхнул рогами. Самки общипывали кустарник. Отец держал ружье так, чтобы животные ничего не заметили, и наблюдал за стадом. Капли дождя стекали с козырька его кепки и падали вниз.

– Чего ты ждешь? – спросил я. – Давай быстрее покончим с этим и вернемся на ферму.

– Рано еще, – отозвался он. – Подожди немного.

Под ногами у нас уже плескались лужи, со скал вниз устремились миниатюрные водопады. Тучи нависали, периодически скрывая от нас пасущихся внизу оленей.

– Скоро стемнеет, – заметил я. – И мы вообще ничего не увидим.

– Спокойно, – отозвался Отец, пройдя немного вдоль кряжа.

Самец постарше снова заревел, отгоняя молодого от самок на открытый луг. Несколько минут они следили друг за другом, держась на некотором расстоянии. Когда один опускал рога, другой делал то же самое, потом они снова поднимали головы и мерялись силой голосов.

Не знаю, что каждый из них увидел или почувствовал в другом, но внезапно оба резко пригнули головы и одновременно ринулись навстречу друг другу. Послышались клацанье и скрежет трущихся рогов. Ноздри у обоих почти касались земли, они боролись и кружили, загоняя друг друга в заболоченные места, и, выбираясь оттуда, скользили на мокром торфе и, напрягая мускулы, снова поднимались. Тот, что старше, был намного сильнее и сумел свернуть голову молодого соперника набок, подставив его глаз под дождь. На какое-то время они замерли, сцепившись рогами, потом, вместо того чтобы толкать друг друга, стали тянуть каждый в свою сторону, стараясь освободиться. В какой-то момент старший оступился. И прежде чем он смог восстановить равновесие, молодой вонзил рога сбоку ему в морду, разорвав горло и вырвав глаз. После слабой попытки нанести ответный удар старший, снова поднявшись на ноги, бросился прочь сквозь высокий папоротник. Молодой самец откинул голову назад, издал громкий клич и пошел обратно к самкам.

Побежденный соперник медленно брел через заросли папоротника. Шерсть его была измазана грязью. Он сопел и тряс головой, пытаясь избавиться от боли, но ноги у него подкосились, и он лег на землю. Было видно, как вздымается и снова опускается его грудь.

– Разреши мне взять того, другого, – сказал я.

– Ты хочешь стрелять? – удивился Отец. – Да когда ты последний раз держал в руках ружье?

– Мне нужно вспомнить, как это делается, – ответил я.

– У-у, раз такое дело, у меня на ферме есть духовушка, – сказал он. – Надень на колья консервные банки и сбивай сколько душе угодно.

– Ну ладно тебе, отец, – настаивал я. – Научи меня.