День Дьявола - [52]

Много лет спустя, получив в наследство Дальнюю сторожку, он мог предложить им для игр и выпивки место получше, на много миль вдали от людей.

– Такие франты, Джонни-паренек, – говорил Старик. – Думаешь, они собрались там на чашечку чаю с огуречным сэндвичем в придачу? Я тебе скажу, все это они забыли. Не модно это больше. Еще были женщины, – продолжал он. – У некоторых из них с языка такое слетало, что впору краснеть матросам с рыбачьей шхуны.

– Женщины туда тоже приезжали? – спросил я.

– Бывали, ага, – сказал Старик, – одна-две. Вот что я тебе скажу, Джонни-паренек, чего я только не навидался в Дальней сторожке после заката солнца.

Однако красивая книжка и пол-кроны между страницами дали ему понять, что он не должен распространяться ни о том, что видел, как мужчины курили трубки с опиумом, ни о том, что мужчины целовались друг с другом во время спиритического сеанса. И что за слова о мистере Деннинге появились однажды ночью на планшетке[33], про то тоже не следует говорить. И не годится, чтобы пошли гулять слухи о дочке герцога Боуленда, которая выпила наперсток собачьей крови и потом всю ночь простояла на карачках – а сиськи у нее свисали, как вымя, /Джонни-паренек, – и мужчины оглаживали ее, пока играли в канасту.

А главное, он должен был забыть о той ночи поздней осенью, когда Гидеон Деннинг, упившись бренди и виски до поросячьего визга, читал вслух предписания из какой-то старой книги, привезенной им из Леванта[34]. А его приятели, еще более пьяные, разрезали себе большие пальцы и нарисовали какие-то фигуры на двери. Важные персоны они были, чего уж там, и не хотели, чтобы их имена где-то упоминались. И еще они не хотели, чтобы где-то появились сообщения о том, что в предрассветный час кто-то, по голосу ребенок, колотил в их дверь, а они до смерти напугались и не пустили его. И точно так же они не хотели, чтобы стало известно, что на следующий день, когда они выслеживали оленя, с ними в пустошах кто-то был. Они видели силуэт кого-то или чего-то, и он то рос, то уменьшался, вроде как тень от огня, пляшущая на стене в сторожке, и когда они пригляделись к хребтам гор позади них – невозможно было понять, далеко силуэт или близко.

Именно в тот раз старик и нашел крошечную черную ручку с шестью пальцами.

– Там она и лежала, Джонни-паренек, – сказал он, – в вереске. Он же как змея, Окаянный-то. Сбрасывает кожу.

– Правда, что ли? – засомневался я.

– А как же, – ответил Старик. – Он постоянно меняется. Вот почему ты должен понимать, что к чему, и быть начеку.

– А этим пижонам ты показал ее?

– Не-а, – ответил Старик. – Они и так до смерти напугались.

Сильнее всех испугалась дочка герцога Боуленда. Она умоляла Старика как можно быстрее отвести их в долину. Остальные тоже не сомневались, что, кто бы их ни преследовал и кто бы ни разбудил их ночью, он хотел причинить им зло, так что теперь, когда дело шло к непогоде, они совсем не хотели оказаться в ловушке в пустошах. И если Старик сможет отвести их вниз, к ферме, перед тем как погода испортится, он получит щедрые чаевые и книгу о птицах в придачу.

Когда они начали спускаться вниз, рассказывал Старик, шум им вслед поднялся просто неописуемый, будто вороны каркали, а еще будто плакали дети. И звук вроде как все время перелетал через их головы, причем настолько низко, что они пригибались, и похоже было, будто металл громко скребет по камню.

Когда они дошли до Стены, пустоши погрузились в молчание, и в Фиенсдейльском ущелье уже слышался только привычный шум дождя и воды, но никто из них не произнес ни слова, пока они не добрались до фермы. Долго они не задерживались. Выпив чаю и бренди, они обсушились на кухне рядом с печкой, немного привели нервы в порядок и пустились в обратный путь в Браунли Холл. Через пару дней Деннинг закрыл дом на зиму. Слуги были отпущены, двери и окна заперты, а на дальнюю ферму в Брайардейльскую долину был отправлен шофер с книгой.

Пока Старик разворачивал пакет и неторопливо опускал в карман монету, выпавшую из книги, Дьявол, бродя по пустоши, переходил от одного горного хребта к другому. Шел дождь, и он потерял из виду тех, кто разбудил его. Тогда он попытался идти по запаху. Но сырой осенью тропы были размыты, и следы больше никуда не вели. Дни проходили один за другим, и тогда он на расстоянии начал улавливать блеянье овец, лай собак и свист пастухов, и эти звуки привели его к руинам Стены. Там он спрятался, чтобы понаблюдать за работой пастухов. Пока овцы с громким блеянием неслись вперед, виляя туда-сюда и отклоняясь от пути, двое ягнят отделились от стада и забрели в заросшее мхом болото, так что вскоре оттуда раздались жалобные крики о спасении, испускаемые двумя белыми головками. Пастухи с крюками отправились их вызволять из болота, и тут-то Дьявол и перемахнул через стену. Он схватил за рога ближайшую к нему овцу и, сжав ей горло, дернул ее крест-накрест за челюсть. Прежде чем она успела издать звук, он свернул ей шею, потом содрал с нее шкуру и набросил на себя, после чего смешался со стадом, когда пастухи уже гнали овец в Эндландс.

&

Мы остановились на краю лощины, и Отец снова вынул бинокль. Олени перешли на шаг, останавливаясь время от времени пощипать травы. Но они были по меньшей мере на милю впереди нас, так что стрелять было далековато. Тот самец, что был моложе, видимо, взял на себя роль вожака, пока другой держался на расстоянии и наблюдал.