День длиною в 10 лет - [6]
Я отправился в цех, присматриваясь к необычной для меня обстановке. Огромное из кирпича, длиннющее помещение, как мне показалось в первый раз, было «накрыто» полукруглым деревянным сводом. На рабочих местах копошились люди. Работа, которую они выполняли, была для меня незнакома и интересна. Это был цех стальных сердечников. Он специализировался на выпуске алюминиевых кабелей, разных по толщине калибров. Примерно такие провода цепляют на высоковольтные линии или между фонарными столбами. По всему цеху стояли вытянутые в длину на десяток метров махины с вращающимися полыми цилиндрами, из отверстий которых просматривались подвешенные люльки с катушками проволоки. Когда я увидел вблизи включение этой установки, мне стало так страшно, что даже попятился назад. Пол заходил ходуном. Невообразимый грохот набирающей обороты многотонной «сигары», шум, свист, порывы нагнетаемого кручением воздуха вселяли в меня чувство, подобное смятению. А ещё я испытал чувство искреннего уважения к человеку, управляющему этой громадиной. Казалось, ещё чуть-чуть, и «сигара» (так в просторечии именовалась машина) соскочит с роликов и взовьётся под купол цеха, а этот парень, скрутчик по специальности, даже усом не вёл: как запрограммированный, он молниеносно выполнял неведомые мне манипуляции с пультом управления, бегал взад и вперёд по всей длине, действительно походившей своей выпуклостью на сигару установки, останавливал громадину, отстёгивал и вытаскивал из её полости одной рукой, хоть уже и пустые, но всё равно тяжеленные железные катушки, заправлял в люльки новые и снова работал, работал… Его умение, ловкость и мастерство приводили меня в восхищение!
Во всём цехе только три таких машины. Весь день я околачивался возле них, приглядывался, присматривался к работе скрутчиков, размышлял, прикидывал и, наконец, принял-таки решение, что хочу научиться так же споро управлять крутильной машиной, как и эти, ставшие мне симпатичными, люди.
В конце смены работяги пошли в душ смывать себя алюминиевую крошку, мазут и накопившуюся за день усталость. А я, устроившись на лавочке у стены цеха и поджидая их, схватывал, сколько возможно было взглядом, территорию промышленной зоны. Там вот высоченный кран крутится вокруг своей оси, перекладывая с одного места на другое тучные охапки брёвен. Около эстакады, зычно поругиваясь, плавает в топкой жиже чёрного древесного перегноя трактор-трелёвочник. Автопогрузчик, которым управляет уже знакомый водитель, вывозит из цеха упакованные в деревянную тару и готовые к транспортировке барабаны с километрами алюминиевого кабеля. После шумного цеха мне казалось, что на улице как будто замерла тишина…
Выглянуло из-за тучи последнее сентябрьское солнышко. Оно защекотало меня своими тёплыми, ласковыми лучами. Я закрыл глаза и на миг постарался представить себе, что тюрьмы — её нет, зоны — нет. Нет заборов, колючей проволоки, вышек, бдительно-придирчивых инспекторов. И, самое главное для меня, зеков тоже нет! Есть только мы, простые люди, не наказанные по всей строгости неумолимо-сурового закона, а вольные работяги какого-нибудь захолустного предприятия.
С силой потянув ноздрями остывающий вечерний воздух, я вроде бы как будто уже ощутил горький, но приятно-радостный аромат наступающей свободы. Древесно-кислый запах рабочей промзоны помог мне ещё больше утвердиться в этом фантастическом самообмане. Грудь моя вздымалась всё чаще и всё выше, сердце наполнялось ликованием восторга. Воображение медленно, но настойчиво отрывало меня от суровой реальности и уносило меня в вышнюю даль — туда, где инстинктивно угадывалось тёплое, хорошее, доброе, безмятежное… Я взволнованно твердил про себя: «Ещё, ещё, ещё чуть-чуть!» И вот пора! Резко и широко раскрыв глаза, я взглянул на всё вокруг себя уже по-новому. Мне захотелось ещё раз, ещё лишь только раз, может быть, последний, побыть немного свободным человеком. Захотелось почувствовать так, как только свободный человек может почувствовать, посмотреть так, как может видеть только он, порадоваться его счастьем! В груди сладостно заныло от нахлынувшего чего-то большого и глубокого. Да, всё так: нет тюрьмы, я свободен! Всё, что было прежде, только лишь жестокий дурной сон, который больше никогда не повторится!
Внезапно это благолепное видение резко оборвалось, потеряло свою силу и краску: какой-то человек, обнажённый до самых нескромных наколок, не стесняясь никого, выбежал из душевой, отчаянно бранясь изысканными тюремными словечками, выстреливая проклятьями в пустоту. Он пробежал мимо меня, даже не оглянувшись. То ли не заметил, то ли не захотел специально замечать какого-то засидевшегося на одинокой скучной скамейке такого же, как и он, подневольного человечка, наверное, с застывшим глуповато-наивным выражением в лице.
— Нет, — подумал я, глядя на удаляющуюся фигуру в наколках. — Всё-таки я в зоне…
А может быть, и вправду не стоит думать о былом? Под звуки траурного марша торжественно похоронить своё прошлое под толстым слоем пепла от сгоревших воспоминаний, смириться с судьбой незавидной, отчаянно-тяжёлой и начать жить, как Бог даст, как получится, ни на секунду, ни на мгновение не оглядываясь назад…
«Стихотворения С. Лукиянчука позволяют говорить о тревожном состоянии души автора. Ощущается настоящий гражданский пафос. Очевидно, что автор, имеющий чёткую гражданскую позицию, с болью воспринимает социальные процессы, происходящие в стране. В то же время важно отметить, что в стихах, обращённых к самому себе, … лирический голос лишён самодовольной самоуверенности, чувства правоты по отношению к миру» Леонид Большухин, член Союза российских писателей, преподаватель ННГУ им. Лобачевского.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.