День длиною в 10 лет - [22]

Отсюда, я думаю, появляется «рожа протокольная» на лицах даже тех людей, кто протокола ни разу в жизни не подписывал. Что касается истинных «рож протокольных», в местах лишения свободы они чаще встречаются, потому что радость и удовлетворение от жизни здесь намного тяжелее получать, потому что многие устали от этой постоянной неудовлетворённости, не могут выбраться из этого порочного круга; потому что уж слишком велика разница между желаемым и действительным.

Надеюсь, я сумел дать ясное объяснение тому, почему у осуждённых особенно заметна эта печать-клеймо угрюмости. Хотя на этот счёт у каждого должно быть собственное мнение. И каждый может быть как правым, так и заблуждаться!

Глава 12. По совести или по принуждению?

Эта рабочая неделя вымотала у меня все силы. Они оскудели настолько, что я решил: в выходные не пойду на работу даже под страхом расстрела. Целый месяц цех производил только пиломатериалы. В понедельник стали ударными темпами сколачивать кабельную тару. Мне бы что: работай потихоньку-помаленьку, ходи-гуляй туда-сюда — нет, Николай Николаичу надо повредничать-покапризничать: «это сделали не то, это сделали не так!» В итоге завалил весь цех забракованной продукцией, у работяг «всю кровь выпил», себе нервы потрепал, добавил работы всем выше крыши. Заходил в цех в 7—30, а вылазил оттуда в пятом часу вечера. Сам накатался из одного конца цеха в другой барабанных «щек», набегался с молотком, наколотился гвоздей до такой степени, что в бытовые помещения заходил, пошатываясь, грязный, в пыли, в опилках от сапог до головы грязнее тех же рабочих, которые в цеху трудятся. «Замаскировался» так, что по виду точно уж не определить кто я: рабочий или «отэкашник».

Иногда порой задумываюсь, зачем мне это? (я имею в виду быть не как все). Может, гордый слишком, тщеславный? Пытаюсь как-то от других обособиться, выделиться. А ещё я любитель крайностей. Золотая середина — это точно пока не моя стихия. Причём, не могу сказать, что крайности облегчают мне жизнь. Скорее наоборот, очень осложняют. Бывают времена, когда я пытаюсь себя контролировать, «держать в борозде», но это ненадолго. Потом всё вновь возвращается «на круги своя».

Не сдаюсь, пытаюсь экспериментировать, перенимать понравившиеся качества у других людей, избавляться от того, что мне в себе не очень нравится.

Особенно в последнее время ополчился на свою внутреннюю эмоциональность, веду с нею брань каждодневно. Стараюсь ограничить её влияние на мою жизнь (она огромна!) До сих пор памятую результат одного теста: эмоционально неустойчив. Эмоции время от времени захлёстывают меня с головой и зачастую принятые под её влиянием решения бывают неверными.

И в эмоциях, сколько я себя знаю, у меня тоже преобладают крайности. Особенно меня мучают эмоции, связанные с негативом. Я стараюсь (и буду), сколько возможно корректировать свою личность! (Правда, какая-то «болтология» получилась?)

Работа в эмоциональном плане тяжёлая. Конфликтные ситуации происходят ежедневно (естественно, кому понравится, когда у него стоят над душой!), случаются даже угрозы! Но я к ним отношусь равнодушно. Цех состоит из двух этажей. Хотя про «отэкашников» и сложилась молва: «Да они весь день ничего не делают!», лично я целый день разрываюсь между этажами, кружу ястребом над каждым станком, дотошно измеряю каждую досочку и… настаиваю (неотступно) на своей позиции: «Ребята, если вы пришли работать — работайте на совесть, а если нет… — то „чё“ вы „ваще“ сюда припёрлись!» Вам должно быть известно, что русский язык заключённые понимают плохо, поэтому приходится прибегать к словосочетаниям из «народного фольклора»!

И всё-таки 2 месяца работы, миллионы убитых клеток (нервных) дали свои результаты: мои мужички стали работать чуть-чуть усидчивее. Конечно, предстоит ещё многое. Я думаю, что справлюсь!

Признаюсь, писать эти строки мне удается с трудом. Возможно, эти трудности возникают из-за моего нежелания правильно организовать правильный режим дня, сделать над собой усилие и заняться делом вместо праздного времяпровождения. На своей работе я иной раз пытаюсь выкраивать времечко, чтобы написать о чём-нибудь несколько строк. Под гул машин, снующих туда-сюда людей, любопытствующих взглядов написать что-то толковое, вразумительное, согласующееся одно с другим весьма проблематично. Прибавьте к этому отсутствие стола и стула и завсегдашнее внутреннее беспокойство: о том, что там, без моего надзора, возможно, выпускается брак, или о том, что извечная людская злобная зависть насплетничает всему миру, что этот «отэкашник» плохо работает, пишет или книжки читает с газетками. Поэтому, написав несколько невнятных слов или предложений без мысли, срываюсь с места и мчусь по цеху, проверяя и вымеривая то, что вымерял с десяток минут назад.

А ведь мысль и… как это… вдохновение ожидать меня на старом месте не будет. Я приду, — а их уже нет! И вновь, ожидая «у моря погоду» (или, как это говорится, — вымаливая?), прислонюсь к стеночке и шепчу-бурчу под нос какую-нибудь абракадабру, призывая капризных и обидчивых посетителей предстать передо мною, чтоб взыграла мысль, заискрилось, зафонтанировало воображение и окутала розовым пологом властительница-вдохновение… Куда уж там! Шум, лязг, скрип, снующие любопытствующие люди не дают мне сосредоточиться, поймать за хвост эту самую мысль — Жар-птицу. А ещё это мучительное, выматывающее нервы беспокойство о том, что… Я уже об этом писал, к чему повторять заново.