Демон - [12]

– Деймос, очнитесь! – призывала она, присев возле него на коленях. – Прошу Вас, очнитесь!

Но он не открывал глаза. Приблизив ухо к его рту, чтобы проверить дыхание, Орхидея неожиданно потеряла равновесие. Это Белл опрокинул ее и прижал слабые ручки к полу.

– Не ожидала? – ухмыльнулся он.

Но Орхидея лишь кротко посмотрела ему в глаза, потом грустно отвернула взгляд в сторону и умоляюще попросила:

– Прошу Вас, убейте меня после того, как это случится.

Деймос ослабил тески и сел рядом с ней.

– Что ты со мной делаешь? – произнес он, зажмурив глаза. – Как ты это делаешь? Почему туманишь мой разум и заставляешь чувствовать?

Орхидея молчала и даже не смотрела на мучителя. Так они просидели на полу несколько минут. Потом Белл обреченно сказал, чтобы она умылась и что он довезет ее до дома. Девушка все так же молча выполнила его поручение и без сопротивления села в приготовленный экипаж.

Дома Орхидея устало поднялась в свою комнату и уснула. Мать не стала ее беспокоить, думая, что дочка устала после работы в городе. Про Деймоса Белла она так и не вспомнила, лишь знала, что труд дочери оплачивается, поскольку в доме за последние два месяца появилась много необходимой утвари и продуктов.

Во сне Орхидея сильно ворочалась. Ей приснилась встреча и разговор с Эдмонтом. Он предупреждал ее об опасности, а она отвечала ему, что его страхи уже оправдались, так как ее работодатель напал на нее. Но Эдмонт продолжал трясти бывшую узницу своего темного замка и что-то требовал.

– Проснись же! – требовал голос все настойчивее.

– Проснись, дочка! – пыталась разбудить мать. – К тебе пришли.

– Выгони его! – попросила Орхидея, протирая глаза.

– Кого его, Хайди? К тебе пришла девушка.

– Девушка?

На диване в гостиной сидела красивая темноволосая девушка в муслиновом платье цвета заката и обмахивала себя веером.

– Я могу Вам помочь? – спросила Орхидея, удивленно глядя на незнакомку.

– Вы Орхидея Скалли? – улыбнулась девушка и протянула руку. – Меня зовут Элизабет. Деймос Белл – мой опекун.

Орхидея нехотя ответила на рукопожатие и предложила чаю. Элизабет согласилась. Когда чай с молоком был подан, гостья продолжила:

– Видите ли, мой опекун рассказал мне о случившемся позавчера.

– Позавчера? – удивилась Орхидея. Видимо она проспала больше суток и боялась представить, как сейчас выглядит.

– Да. Он признался в недозволенности своего поведения, и ему очень стыдно было об этом говорить.

– Простите, но мне кажется, что я не первая бедная девушка, в отношении которой он позволил себе такое поведение, – констатировала Орхидея и хлебнула чаю.

– Вы не правы, – пыталась оправдать своего крестного Элизабет. – Он не такой негодяй, как вы думаете, иначе я бы не любила его так сильно, как только дочь может любить отца. Вы любите своего отца? – вдруг спросила она.

Орхидею будто ножом ударили в сердце.

– Он умер, – еле выговорила она.

– Простите меня! – умоляла гостья и положила ладонь на руку собеседницы. – Я вам сочувствую, ведь мои родители тоже погибли, когда я была еще ребенком. Я знаю, как это тяжело.

– Спасибо! Но я все равно не понимаю, зачем вы пришли ко мне, Элизабет? Я не собираюсь жаловаться на Деймоса, если это причина вашего визита.

– О, конечно же, нет! Он через меня просил извиниться перед вами, а также передать четыре соверена за прошлый месяц занятий.

Орхидея взяла монеты.

– Поблагодарите его, – произнесла она, – и передайте, что я прощаю его.

Элизабет радостно обняла собеседницу и собралась уходить.

– Простите, мы нигде не могли видеться? – вдруг спросила Орхидея, провожая гостью.

– Боюсь, что нет. Я практически не живу в графстве, лишь изредка навещаю опекуна.

После ухода крестницы Деймоса, Орхидея решила написать ему письмо, где лично сообщала о том, что не держит на него зла и благодарит за расчет.

Глава VII

И даже если бы Мы разверзли для неверующих врата небесные, чтобы они поднялись туда, они непременно сказали бы: «Наши взоры затуманены, а сами мы околдованы.

Прошло три месяца. Деньги потихоньку заканчивались, и Орхидее вновь пришлось задуматься о работе. Она снова разметила объявление в центральном сквере города и стала ждать извещений. Но никто не писал и не приглашал ее на работу. Тогда она сама написала в несколько пансионов, где предлагала свои услуги, но и там ей ответили отказом, поскольку у девушки не было рекомендаций.

Однажды утром она выехала на дилижансе в столицу графства и стала просто наведываться в дома, чтобы узнать, не требуется ли кому-нибудь гувернантка для их детей.

– Есть ли у Вас рекомендации? – спрашивали родители.

– Нет, но…

– Простите, но мы не можем впустить в дом чужого человека, – холодно и любезно отвечали Орхидее.

Она вспомнила, как ее отец бродил по этим же улицам, предлагая свои услуги, когда дочери было 7 или 8 лет. Он никогда не унывал и сейчас, наверняка, приободрил бы ее. А ведь он отвечал не только за себя, но и за свою семью. Орхидея помнила собственную клятву о том, что не позволит голодать ни матери, ни себе, поэтому приняла разумное, но тяжелое решение обратиться к Деймосу Беллу.

Он принял ее с радостью, несмотря на прошлые недомолвки, но поскольку не нуждался больше в музыкальных занятиях, предложил ей должность экономки, которая предполагает практически постоянное проживание в доме хозяина. Орхидея согласилась.