Демон абсолюта - [31]

Как только арабское восстание было провозглашено, племена изгнали турок из Рабега и Йенбо: затем — с помощью английского флота — из Кунфиды и Джедды, осада которой велась Фаруки[234]. Немецкая миссия, которая ждала в Йенбо турецких войск, была разбита, оставив часть своих документов: ожидалось, что она установит связь между Южной Аравией и немецким Юго-Востоком Африки, базой пропаганды и экспедиционной армией в Абиссинии, Сомали, Эритрее, Судане и, наконец, Индии; и выступит на Аден. Выжившие немцы добрались до Дамаска через Медину, где укрылись их турецкие полки. Хуссейн правил Меккой, Фейсал пытался управлять ураганом бедуинов, называвшимся армией. Но турки все еще удерживали Медину и железную дорогу. Почему Фейсал пытался атаковать город еще раз, не имея пушек?

Англичане должны были высадиться в Рабеге. Они обещали боевые средства лучше, чем у турок; время от времени Фейсал получал несколько старых японских ружей, которые взрывались, когда бедуины хотели их использовать.

Он послал Али в Рабег.

Местный шейх[235] был куплен турками. Когда Али разбил его и выгнал, то нашел в ближайших деревнях и горах оружие, выгруженное англичанами… и продовольствие. Он остался там, безмятежный, сытый до отвала. Фейсал ждал в горах… Не получая ничего из Рабега, он, по крайней мере, получил из Йенбо несколько горных орудий, несколько пулеметов с египетскими командами, которые англичане собирались там высадить. Они были посланы в Мекку, где оказались небесполезными Фейсалу, но турецкое вооружение в Медине было современным. Он снова атаковал город, взял аванпосты; но вражеские пушки покрывали девять тысяч метров, а пушки египтян — три тысячи.

Армия Фейсала еще раз отступила в горы. Каждое утро несколько десятков всадников исчезали. Фейсал не просил от своих войск большего, чем налеты на колонны турецкого снабжения, и с горечью мечтал об эффективной английской помощи, которой уже почти не ждал…

Собиралась ли она когда-нибудь прийти? Штаб армии в Египте был расположен к арабскому восстанию не больше, чем штаб в Месопотамии.

Практически не было установлено никакой связи с арабскими силами; не было проведено никакой военной разведки; не было выработано никакой тактической или стратегической точки зрения; наконец, не было никаких попыток уточнить местные условия и адаптировать к боевым нуждам материальные ресурсы союзников[236]. Генерал, командующий египетскими войсками, «что вполне естественно, не желал терпеть в своем отделе ни конкурентов, ни конкурирующих кампаний»[237], а никакого другого военного отдела не существовало. Верховный военный комиссар Мак-Магон без приказа штаба (который был в зависимости от штаба в Лондоне) должен был «вести войну в Аравии лишь с помощью атташе по иностранным делам».[238] Атташе, к которым военные практически не прислушивались, и которые не больше прислушивались к агентам Интеллидженс Сервис[239].

Восстание захватило почти все центры Хиджаза, важные боевые средства и шесть тысяч пленных; оно прекратило существование немецкой миссии в Южной Аравии, и поэтому английский флот на Красном море сохранял свободу действий; оно вскоре положило конец восстанию сенусситов и Дарфура; оно обездвижило все турецкие гарнизоны, размещенные от Маана до Индийского океана. Но турки сохраняли за собой Медину, гарнизон которой, усиленный войсками Фахри и миссии Штоцингена, насчитывал теперь двадцать тысяч человек; и железная дорога оставалась в их руках. Фахри собирался выйти на Мекку с мощной артиллерией, и его не встретил бы никто, кроме бедуинов с их египетскими пушками. И на этот раз арабы не обладали бы преимуществом внезапности.

Слова «арабское восстание» не значили больше ничего, кроме локальных волнений; совершилась обратная метаморфоза, бабочка стала гусеницей, не изменив своего названия. «Незваные» хотели навязать Турции то, чем была для Наполеона нескончаемая партизанская война в Испании. Великий шериф хотел, чтобы вооруженное восстание племен Хиджаза было связано с вооруженным восстанием в Сирии, подкрепленным крупной высадкой союзников в Александретте. И вот тайные общества и племена были предоставлены сами себе, вынуждая Турцию лишь к колониальной войне; восстание в великой Аравии заменила война в маленьком Хиджазе: как в Индии, как в Марокко, руководители восстания сражались вместе со своими вассальными племенами, и не более.

Арабы выиграли первую партию, но проигрывали вторую. Они хлопотали только о том, чтобы знать, высадятся ли союзники в Джедде, не с какими-нибудь старыми пушками, но с экспедиционным корпусом. Однако среди самих союзников не было согласия, им не хватало людей — и они помнили Кут.

Верховный комиссар был обездвижен, его «частную войну»[240] осмеивали, генерал Клейтон был смещен.

Перед его отъездом Лоуренс добился, чтобы Клейтон телеграфировал в Министерство иностранных дел, предложив его перевод в Арабское бюро; он был одним из главных редакторов его бюллетеня. Тогда он больше не подчинялся бы египетскому штабу.

Еще необходимо было, чтобы штаб не противостоял этому переводу. Самым разумным выходом со стороны Лоуренса было добиться того, чтобы в штабе его больше видеть не могли: способностей к этому ему было не занимать.