Демон абсолюта - [31]
Как только арабское восстание было провозглашено, племена изгнали турок из Рабега и Йенбо: затем — с помощью английского флота — из Кунфиды и Джедды, осада которой велась Фаруки[234]. Немецкая миссия, которая ждала в Йенбо турецких войск, была разбита, оставив часть своих документов: ожидалось, что она установит связь между Южной Аравией и немецким Юго-Востоком Африки, базой пропаганды и экспедиционной армией в Абиссинии, Сомали, Эритрее, Судане и, наконец, Индии; и выступит на Аден. Выжившие немцы добрались до Дамаска через Медину, где укрылись их турецкие полки. Хуссейн правил Меккой, Фейсал пытался управлять ураганом бедуинов, называвшимся армией. Но турки все еще удерживали Медину и железную дорогу. Почему Фейсал пытался атаковать город еще раз, не имея пушек?
Англичане должны были высадиться в Рабеге. Они обещали боевые средства лучше, чем у турок; время от времени Фейсал получал несколько старых японских ружей, которые взрывались, когда бедуины хотели их использовать.
Он послал Али в Рабег.
Местный шейх[235] был куплен турками. Когда Али разбил его и выгнал, то нашел в ближайших деревнях и горах оружие, выгруженное англичанами… и продовольствие. Он остался там, безмятежный, сытый до отвала. Фейсал ждал в горах… Не получая ничего из Рабега, он, по крайней мере, получил из Йенбо несколько горных орудий, несколько пулеметов с египетскими командами, которые англичане собирались там высадить. Они были посланы в Мекку, где оказались небесполезными Фейсалу, но турецкое вооружение в Медине было современным. Он снова атаковал город, взял аванпосты; но вражеские пушки покрывали девять тысяч метров, а пушки египтян — три тысячи.
Армия Фейсала еще раз отступила в горы. Каждое утро несколько десятков всадников исчезали. Фейсал не просил от своих войск большего, чем налеты на колонны турецкого снабжения, и с горечью мечтал об эффективной английской помощи, которой уже почти не ждал…
Собиралась ли она когда-нибудь прийти? Штаб армии в Египте был расположен к арабскому восстанию не больше, чем штаб в Месопотамии.
Практически не было установлено никакой связи с арабскими силами; не было проведено никакой военной разведки; не было выработано никакой тактической или стратегической точки зрения; наконец, не было никаких попыток уточнить местные условия и адаптировать к боевым нуждам материальные ресурсы союзников[236]. Генерал, командующий египетскими войсками, «что вполне естественно, не желал терпеть в своем отделе ни конкурентов, ни конкурирующих кампаний»[237], а никакого другого военного отдела не существовало. Верховный военный комиссар Мак-Магон без приказа штаба (который был в зависимости от штаба в Лондоне) должен был «вести войну в Аравии лишь с помощью атташе по иностранным делам».[238] Атташе, к которым военные практически не прислушивались, и которые не больше прислушивались к агентам Интеллидженс Сервис[239].
Восстание захватило почти все центры Хиджаза, важные боевые средства и шесть тысяч пленных; оно прекратило существование немецкой миссии в Южной Аравии, и поэтому английский флот на Красном море сохранял свободу действий; оно вскоре положило конец восстанию сенусситов и Дарфура; оно обездвижило все турецкие гарнизоны, размещенные от Маана до Индийского океана. Но турки сохраняли за собой Медину, гарнизон которой, усиленный войсками Фахри и миссии Штоцингена, насчитывал теперь двадцать тысяч человек; и железная дорога оставалась в их руках. Фахри собирался выйти на Мекку с мощной артиллерией, и его не встретил бы никто, кроме бедуинов с их египетскими пушками. И на этот раз арабы не обладали бы преимуществом внезапности.
Слова «арабское восстание» не значили больше ничего, кроме локальных волнений; совершилась обратная метаморфоза, бабочка стала гусеницей, не изменив своего названия. «Незваные» хотели навязать Турции то, чем была для Наполеона нескончаемая партизанская война в Испании. Великий шериф хотел, чтобы вооруженное восстание племен Хиджаза было связано с вооруженным восстанием в Сирии, подкрепленным крупной высадкой союзников в Александретте. И вот тайные общества и племена были предоставлены сами себе, вынуждая Турцию лишь к колониальной войне; восстание в великой Аравии заменила война в маленьком Хиджазе: как в Индии, как в Марокко, руководители восстания сражались вместе со своими вассальными племенами, и не более.
Арабы выиграли первую партию, но проигрывали вторую. Они хлопотали только о том, чтобы знать, высадятся ли союзники в Джедде, не с какими-нибудь старыми пушками, но с экспедиционным корпусом. Однако среди самих союзников не было согласия, им не хватало людей — и они помнили Кут.
Верховный комиссар был обездвижен, его «частную войну»[240] осмеивали, генерал Клейтон был смещен.
Перед его отъездом Лоуренс добился, чтобы Клейтон телеграфировал в Министерство иностранных дел, предложив его перевод в Арабское бюро; он был одним из главных редакторов его бюллетеня. Тогда он больше не подчинялся бы египетскому штабу.
Еще необходимо было, чтобы штаб не противостоял этому переводу. Самым разумным выходом со стороны Лоуренса было добиться того, чтобы в штабе его больше видеть не могли: способностей к этому ему было не занимать.
Предлагаемая книга – четыре эссе по философии искусства: «Воображаемый музей» (1947), «Художественное творчество» (1948), «Цена абсолюта» (1949), «Метаморфозы Аполлона» (1951), – сборник Андре Мальро, выдающегося французского писателя, совмещавшего в себе таланты романиста, философа, искусствоведа. Мальро был политиком, активнейшим участником исторических событий своего времени, министром культуры (1958—1969) в правительстве де Голля. Вклад Мальро в психологию и историю искусства велик, а «Голоса тишины», вероятно, – насыщенный и блестящий труд такого рода.
Роман А. Мальро (1901–1976) «Надежда» (1937) — одно из лучших в мировой литературе произведений о национально-революционной войне в Испании, в которой тысячи героев-добровольцев разных национальностей ценою своих жизней пытались преградить путь фашизму. В их рядах сражался и автор романа.
Разыскивать в джунглях Камбоджи старинные храмы, дабы извлечь хранящиеся там ценности? Этим и заняты герои романа «Королевская дорога», отражающего жизненный опыт Мольро, осужденного в 1923 г. за ограбление кхмерского храма.Роман вновь написан на основе достоверных впечатлений и может быть прочитан как отчет об экзотической экспедиции охотников за сокровищами. Однако в романе все настолько же конкретно, сколь и абстрактно, абсолютно. Начиная с задачи этого мероприятия: более чем конкретное желание добыть деньги любой ценой расширяется до тотальной потребности вырваться из плена «ничтожной повседневности».
Роман Андре Мальро «Завоеватели» — о всеобщей забастовке в Кантоне (1925 г.), где Мальро бывал, что дало ему возможность рассказать о подлинных событиях, сохраняя видимость репортажа, хроники, максимальной достоверности. Героем романа является Гарин, один из руководителей забастовки, «западный человек" даже по своему происхождению (сын швейцарца и русской). Революция и человек, политика и нравственность — об этом роман Мальро.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.