Демон абсолюта - [140]
Принятие подобных мер со стороны правительства, если Лоуренс не сыграл никакой роли в Афганистане, стало еще более невероятным, чем его неожиданное присутствие в Мираншахе.
В Палате общин первый вопрос был поставлен 30 числа независимым лейбористом Тертлом:
«Я спрашиваю Государственного секретаря по делам авиации, было ли известно его ведомству, что механик Шоу, известный как полковник Лоуренс, поступил в королевскую авиацию под вымышленной фамилией; и если да, то почему это допустили?»[995]
Сэр Сэмюэль Хоар: «Личность полковника Лоуренса была известна, когда он был переведен из армии в авиацию под фамилией Шоу; он предпочел носить эту фамилию, и у нас не было никаких возражений, чтобы он служил под ней».
Об этой официальной перемене фамилии было известно лишь друзьям Лоуренса и читателям Грейвса; публика, узнав об этом, была еще больше заинтригована, чем когда-либо. Несколько дней спустя[996] редакция «Дэйли Ньюс» выразила сожаление о том, что людей под вымышленными именами допускают в королевскую авиацию; вышла статья под заглавием:
ПРОСТОЙ МЕХАНИК ИЛИ КТО?
ПРИШЛО ВРЕМЯ УЗНАТЬ ПРАВДУ:
СУПЕРШПИОН[997]
Министр сообщил газетам, что Лоуренс, с тех пор как поступил в королевскую авиацию, не исполнял никакой другой работы, кроме работы механика, которую в настоящее время исполняет на базе в Кэттуотере.
Назавтра, 6 февраля, мистер Тертл вернулся к поставленному ранее вопросу:
«Обычное ли это дело для королевской авиации — зачислять людей под вымышленными именами, зная, что эти имена вымышленные?»[998]
Сэр Сэмюэль Хоар, несомненно, про себя задавался вопросом, обычное ли это дело, когда такой человек, как Лоуренс, любой ценой стремится, чтобы его зачислили механиком. Ответил он так:
«Нельзя сказать, что в подобных материях могло существовать какое-либо «обычное дело», но хорошо известно, что люди зачисляются под вымышленными именами, имея на то разные причины; и устав предполагает, что человек, который это сделал, может в дальнейшем принять свою истинную фамилию, заполнив для этого необходимые формы документов».[999]
Мистер Тертл: «Не будет ли любезен достопочтенный джентльмен ответить мне на вопрос: принимает ли королевская авиация новобранца, если знает, что он зачисляется под вымышленным именем?»
Сэр Сэмюэль Хоар: «Ответ — да».
«Вскоре я поставлю несколько дополнительных вопросов», — добавил мистер Тертл.[1000] Он собирался прежде всего спросить, «обычное ли это дело», чтобы рядового, работа которого, как утверждают, не отличается от прежней работы, срочно перебрасывали с афганской границы в Лондон, и чтобы по прибытии его ждал офицер на специальном катере, чтобы спрятать от всех, а затем доставить в Кэттуотер, где тот снова приступает к работе механика.[1001]
Глава XLII.
Мистер Тертл вернулся из Палаты после полуночи[1002], и уже раздевался, когда зазвонил телефон.
— Это мистер…
— Не понимаю. Как?
— Ш, О, У: Шоу.
— Я вас не знаю!
— Нет, — ответил низкий и неторопливый голос, — вы меня не знаете, но это не мешает вам ставить вопросы обо мне в Парламенте.
Снова все складывалось, как в романе; Тертл предполагал, как многие другие, что Лоуренс не покидал Индии, что тот, кто скрылся на «Раджпутане», был фальшивым Шоу, и что коммюнике появилось в прессе лишь затем, чтобы позволить Лоуренсу продолжать свою деятельность. Лоуренс приходил в Палату, где хотел ознакомиться с вопросами, которые готовил Тертл, и текст был передан ему. Там никого уже не было. Он нашел номер Тертла в справочнике. Беседа приняла сердечный тон.
— Но, — спросил Тертл, — что мне докажет, что вы не мистификатор?
— Я встречусь с вами завтра в Палате общин.
Тертл ждал его в чайной. «Когда я его увидел, я больше не сомневался в том, что это он. Это был, бесспорно, человек, обладавший его легендой. Хотя он был мал ростом, одет в непримечательную форму, в нем чувствовался поразительный ум и самообладание. С первых же минут я с облегчением обнаружил в нем живое чувство юмора».
Мистер Макстон, который также должен был поставить несколько вопросов, и подполковник Малкольм[1003], который знал Лоуренса во время войны, присоединились к Тертлу.
Лоуренс не проявлял враждебности к своим собеседникам. Вопросы, которые они ставили и собирались ставить в Палате, конечно, добавлялись к тому «преследованию», которому он подвергался; они могли бы еще раз привести к его исключению из ВВС; но он знал, почему были поставлены эти вопросы. Лейбористы воспринимали его лишь как, по существу, агента индийского правительства, а он питал к этому правительству еще большую неприязнь, чем они. Политически он не был их противником. Он питал к «прикладной» политике презрение одновременно пуританина и художника; глубоко либеральный по натуре, а не по идеологии, он испытывал отвращение к реакционерам и улыбался над социалистами. «Я считаю, что планета находится в отвратительном состоянии, которое перемена партии или какая-либо социальная реформа изменит лишь в незначительной степени. То, что нужно — это контроль над рождаемостью, чтобы человеческая раса исчезла с лица земли за пятьдесят лет, освободив место для какого-нибудь более чистого млекопитающего. Полагаю, это будет млекопитающее?»
