Демократия — низвергнутый Бог - [21]

На самом деле тенденция к снижению процентных ставок характеризует чрезвычайное развитие человечества. Минимальные процентные ставки по «нормальным безопасным кредитам» составляли около 16 процентов в начале греческой финансовой истории в шестом веке до н.э., и в эллинистический период упали до 6 процентов. В Риме минимальные процентные ставки снизились с более чем 8 процентов в течение раннего периода Республики до 4 процентов в течение первого века империи. В Европе тринадцатого века самые низкие процентные ставки по «безопасным» кредитам составляли 8 процентов. В четырнадцатом веке они снизились примерно до 5 процентов. В пятнадцатом веке они упали до 4 процентов. В семнадцатом веке они снизились до 3 процентов. И в конце девятнадцатого века минимальные процентные ставки дополнительно снизились до менее 2,5 процента.

Эта тенденция отнюдь не была гладкой. Ее часто прерывали периоды, иногда до столетий, растущих процентных ставок. Однако такие периоды были связаны с крупными войнами и революциями, такими как Столетняя война в XIV веке, религиозные войны с конца шестнадцатого по семнадцатый век, американская и французская революции и наполеоновские войны с позднего восемнадцатого по начало девятнадцатого века и две мировые войны в двадцатом веке. Кроме того, в то время, как высокие или растущие минимальные процентные ставки указывают на периоды вообще низкого или понижающегося уровня жизни, преобладающая противоположная тенденция к низким и падающим процентным ставкам отражает общий прогресс человечества – его переход от варварства к цивилизации. В частности, тенденция к снижению процентных ставок отражает подъем западного мира, растущее процветание их народов, дальновидность, интеллект и моральную силу, и беспрецедентный рост европейской цивилизации девятнадцатого века.

 На этом историческом фоне и в соответствии с экономической теорией следует ожидать, что процентные ставки в двадцатом веке будут еще ниже, чем ставки девятнадцатого века. Действительно, существуют только два возможных объяснения, почему это не так. Первое объяснение заключается в том, что реальные доходы в двадцатом веке не превышали или даже упали ниже доходов девятнадцатого века. Однако это объяснение можно исключить на эмпирических основаниях, поскольку кажется довольно бесспорным, что доходы двадцатого века на самом деле выше. Тогда остается только второе объяснение. Реальные доходы стали выше, но процентные ставки не стали ниже, и кривая общественных временных предпочтений была сдвинута вверх. То есть, характер общества изменился. Люди в среднем, должно быть, потеряли моральную и интеллектуальную силу и стали более краткосрочно-ориентированными.

Начиная с 1815 года, по всей Европе и Западному миру минимальные процентные ставки неуклонно снижались до исторического минимума в ниже 3 процентов в среднем за столетие. С наступлением демократично-республиканской эпохи эта тенденция остановилась и, похоже, изменила направление, сделав Европу и США XX века падающими цивилизациями. Например, проверка самых низких десятилетних средних процентных ставок для Великобритании, Франции, Нидерландов, Бельгии, Германии, Швеции, Швейцарии и США показывает, что в течение всей послевоенной эры процентные ставки в Европе никогда не были такими же низкими или ниже, чем они были во второй половине девятнадцатого века. Только в США, в 1950-х годах, процентные ставки падали ниже ставок позднего девятнадцатого века. Тем не менее это было лишь кратковременным явлением, и даже тогда процентные ставки в США были не ниже, чем в Британии во второй половине девятнадцатого века. Вместо этого ставки двадцатого века были значительно выше, чем ставки девятнадцатого века повсеместно. Эта тенденция существенно не меняется, даже если учесть, что современные процентные ставки, в частности с 1970-х годов, включают в себя поправку на систематическую инфляцию. После корректировки недавних номинальных процентных ставок по значению инфляции, чтобы дать оценку реальных процентных ставок, современные ставки по-прежнему были значительно выше, чем они были сто лет назад. В среднем, минимальные долгосрочные процентные ставки в Европе и США в настоящее время, как было показано, значительно превышают 4 процента и, возможно, достигают 5 процентов, что выше процентных ставок в Европе семнадцатого века. Аналогичным образом, текущие накопительные ставки в США в размере около 5 процентов располагаемого дохода такие же, как они были более трехсот лет назад в гораздо более бедной Англии семнадцатого века.

Параллельно этому ходу дел отражается более конкретный аспект феномена высоких или растущих общественных временных предпочтений – показатели разрушенных (неблагополучных) семей демонстрируют систематический рост.

До конца девятнадцатого века основная часть государственных расходов (превышающая 50 процентов) направлялась на финансирование военной сферы. Предполагая, что государственные расходы составляют примерно 5 процентов национального продукта, получаем военные расходы в размере 2,5 процента от национального продукта. Остальные деньги шли в правительство. Расходы на социальное обеспечение или «общественную благотворительность» практически не играли никакой роли. Страхование считалось находящимся в области индивидуальной ответственности, а сокращение масштабов нищеты рассматривалось как задача добровольной благотворительности. Напротив, в качестве отражения эгалитаризма, присущего демократии, с самого начала демократизации в конце девятнадцатого века продолжалась коллективизация индивидуальной ответственности. Военные расходы, как правило, возросли до 5-10 процентов национального продукта в течение двадцатого века. Но если государственные расходы в настоящее время составляют 50 процентов национального продукта, военные расходы теперь составляют лишь 10-20 процентов от общих государственных расходов. Основная часть государственных расходов (приблизительно 25 процентов национального продукта) теперь поглощается расходами на общественное благосостояние: обязательным государственным «страхованием» от болезней, профессиональных травм, старости, безработицы, и постоянно расширяющегося списка других видов недееспособности.