Демократия и тоталитаризм - [21]

«План Путина» («программа превращения России в великую, современную и богатую державу») — классический пример пропаганды, полной абстрактных лозунгов и призывов. Рассмотрение итогов путинского плана отложили до 2020, но его результаты проглядываются уже сейчас. Наши больницы — дорога на тот свет, школы — пункты наркоторговли, во власти — одни и те же, нестареющие лица, провинция спивается или батрачит в Москве. Ничего не менялось даже при сверхвысоких ценах на нефть! Путинская теодицея — исправление ошибок 90-х. Но кто найдёт 10 отличий политики Ельцина и Путина?

В пиар-технологиях есть термин «perception management» — управление восприятием: изменение отношения к политику и восприятие его деятельности абсолютно не связаны с истинным положением вещей. Ещё недавно «преемник» вспоминал страшные советские времена, когда он мечтал о жевательной резинке (эти слова растиражированы всеми СМИ). И вдруг перед нами уже не мальчик Дима в джинсах, а грозный государственный муж. Ребрендинг Медведева под Путина, как и «независимые» прогнозы о лёгкой победе на выборах, были частью его предвыборной программы. Имидж Путина выстроен из народных чаяний, именно таким хотят видеть русские своего президента. А сколько таких путиных могут настрогать кремлёвские имиджмэйкеры? Путина можно сделать не только из Медведева, но и из Явлинского, Ходорковского или автора этой статьи. С точки зрения пиара, «Владимир Путин» — такой же бренд, как «Тампакс» или «Домик в деревне». «Владимир Путин» может быть бессменным правителем России лет 500. Достаточно вовремя менять одного путина на другого. А если по закону испорченного телефона через столетие Путин превратится в чернокожую женщину, никто и не заметит. Память телезрителя короче девичьей, а дальше виртуальных президентские обязанности не распространяются.

Популярность Путина поддерживается искусственно: общественные группы, «лояльные» деятели, проведение «независимых» исследований — всё это заложено в российский бюджет. «У нас сильная власть», — внушают нам. Чепуха! У нас только один цементирующий фактор — кремлёвский информационный тоталитаризм. Если «выключить кнопку» — власть Кремля закончится на следующий день.

Мы живём в пиар-цивилизации, где нет места правде. Независимое мнение означает сегодня лишь выбор из услужливо предлагаемых рецептов пропагандистов. Любая претендующая на «объективность» позиция, так или иначе, складывается под влиянием фактов, искусственно подобранных, интерпретирующих события в нужном ключе, в выгодном властям русле. Политический пиар изменяет наше восприятие и создаёт новую реальность, виртуальную Россию, которой нет на карте.

СЛЕДСТВИЕ НЕ НАЧАТО: ЗАБУДЬТЕ

Современная Россия, что зона: во власти — паханы, при власти — вертухаи, а народ… В советское время выселяли за сотый километр. Сегодня за него, похоже, выселили всю страну. Мерцают огнями «запрещённые» залы игровых автоматов. На газетном лотке — попурри из глянцевых сплетен и криминальной хроники. В подъездах разбросаны шприцы. На клумбах бомжей, как голубей. А пропавших без вести — как в военное время.

Парк Сокольники. Час дня. Прогулка едва не стала последней, когда чьи-то руки сомкнулись на шее. Минуту назад по аллее шли люди, но сейчас — ни души. Мужчина тащит меня в лес. Я освобождаюсь от удушающей хватки, мы боремся. Повалив на землю, он бьёт меня ногами в грудь. Чудом мне удаётся вырваться.

Один из прохожих вызывает милицию.

— Идите в отделение! — после долгих гудков советует диспетчер.

— А сообщить постам на входах?

Вешается трубка.

Отделение — на территории парка. За высоким забором — охранная будка, пара милицейских машин. Парень в штатском через прутья ограды объясняет, что отделение на стадии расформирования.

— А конная милиция? — вспоминаю я всадников в форме, от которых прячутся по кустам собачники.

— К нам не относится.

— Вызовете наряд?

Он удаляется. Вернувшись, пожимает плечами:

— Машин нет.

И отсылает в районное отделение.

— Ну, хоть охрану предупредите! Посты у метро, на железнодорожной станции…

Разводит руками.

В московских парках убийцы и насильники не редкость, несколько лет назад в Сокольниках, ради дешёвого мобильника, зверски зарезали 17-летнюю девушку. Но на лице милиционера написано: «Отстань!» Двое ребят в форме, прогулочным шагом, всё же направились к месту происшествия.

— Никого, — возвращаются они, укоризненно улыбаясь.

А кого они рассчитывали там увидеть?! Душителя, пишущего чистосердечное признание?

Сокольническое отделение милиции за глухим забором. Автоматчики, собаки. Народ боится милиции, милиция — народа. Выходит опер, измождённый парень с синевой под глазами. У него очередь из обворованных, ограбленных, обведённых вокруг пальца. Предлагает прийти через пару часов.

— Вы не хотите пока наряд вызвать? Может, удастся задержать?

— У меня работы — во! — проводит ребром ладони по горлу.

В конце концов, у меня берут показания. Происшедшее классифицируют как грабёж. «Потому что унёс сумку». Объясняю, что меня едва не задушили, хотя сумку я отбросила в первое же мгновенье. Глас вопиющего в отделении! «А что же тогда покушение на убийство? Семь ножевых ран?» Пытаюсь быть ироничной. Но в ответ кивают! С точки зрения милиции, всё равно: будет ли преступление раскрыто или его не заметят. А чтобы не портить статистики, статус преступления изначально принижают.