Дело тел - [72]

— Верно мыслишь, девочка, — одобрила женщина.

— Можно, я подумаю? — попросила Бонни. — И… я хотела…

— Да? Что ты хотела?

— Попробовать подержать… малышку, — попросила Бонни. Или не Бонни? Или это была… Ана?

Что происходит?

— Подержи, подержи, — женщина снова заулыбалась. — Конечно, она тут не совсем настоящая, но, поверь, когда ты родишь живую дочку, она будет даже лучше. Много лучше.

Через несколько секунд кулек с ребенком оказался у Бонни на руках. Она откинула с лица одеяло, и тут же встретилась с взглядом голубых глаз, так похожих на ее собственные. Крошечный беззубый ротик, крошечный нос пуговкой, золотистые волосики. Что говорить, малышка выглядела мило, но, кажется, она была недовольна тем, что ее сейчас держит не мать, и явно собиралась в самом ближайшем времени расплакаться.

— Не плачь, — ласково попросила Бонни… точнее, Ана голосом Бонни. — Смотри, какая у меня есть хорошенькая штучка! Хочешь поиграем, моя маленькая богиня?

В этот момент в руке Бонни оказалась та самая коробочка, которая лежала до того у нее в поясной сумке. Коробочка произвела эффект разорвавшейся бомбы — всё окружающее пространство, все предметы, всё видимое и невидимое, всё, что находилось вокруг Бонни, взревело в миллион глоток:

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Орал, извиваясь, ребенок на ее руках, из кружевного конверта тянулись в сторону лица Бонни омерзительные, покрытые слизью, щупальца; орали деревья, выдираясь из земли и падая — с корней срывались комья грязи; из земли на местах падения деревьев вырывались фонтаны крови; орала толстуха, которая стремительно превращалась из женщины в огромного гротескного дракона, орали дети, порождения того, что было на самом деле Триединым — и всё это, орущее, визжащее, извивающееся, против своей воли ползло… ползло в сторону маленькой коробочки, лежащей на ладони замершей от ужаса девушки.

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ТВАРЬ?!

Пространство вокруг Бонни сворачивалось и исчезало, схлопывалось, всё быстрее и быстрее; мимо нее со страшной скорости скользили по воздуху призраки предметов, машин, живых существ, всё это скручивалось в воронку, съеживалось, сжималось, и…

…и, наконец, наступила полная темнота и тишина.

Точно такая же, как была в самом начале.

— Вот и всё, — констатировала невидимая Ана.

— Что — всё? — испуганно спросила Бонни.

— Коробку держи, — утомленным голосом попросила Ана. — Покрепче. Этот треклятый демиург — наше главное вещественное доказательство.

— Ана, а где все остальные? — сообразила Бонни. — Они живы?

— Надеюсь. Вели модулю включить освещение, и пойдем, поищем. Скорее всего, они где-нибудь неподалеку.

* * *

Берта закрыла блокнот, оглянулась — оказывается, Ит уже давно дремал, сидя на соседнем стуле. Пакет с едой и питьем он положил на тумбочку, и, кажется, в пакете что-то протекло… идиот, ну и зачем ты купил мороженое?

— Эй, — позвала Берта. — Эй, соня, подъем!

— А? Чего? — Ит поднял голову. — Они уже приехали?..

— Никто никуда не приехал, — объяснила Берта. — Все еще ждем.

— А зачем было меня тогда будить? — Ит поморщился. — Опять башка болит, чтоб её…

— Про башку не знаю, а вот про то, что тут написал, я бы поговорить все-таки хотела, — Берта протянула ему блокнот. — Как-то не очень хорошо, ты не находишь?

— Нехорошо. Зато правдиво, — пожал плечами Ит. — Малыш, я просто вспомнил, как когда-то общался с подобными сущностями. Я же их видел, как вот тебя сейчас. Морока, который таскал внутри себя женский труп. Железную голову во время реакции Блэки. Мастера Червей. Поверь мне, они не были милыми существами, и они всегда играли грязно. Очень грязно.

— Но дети… — Берта нахмурилась. — Ведь эту твою писанину прочтут девчонки, Ит. Я бы не хотела, чтобы у них…

— Формировалось такое вот отношение к детям? — Берта кивнула. Ит усмехнулся. — А я хочу. Знаешь, чего я хочу?

— И чего же?

— Чтобы никто не смог их поймать вот на этот крючок. Никто, понимаешь? Ни Санкт-Рена, ни Терра-ноль, ни любимый человек, ни обстоятельства.

— На какой крючок? — не поняла Берта.

— На физиологию, — Ит отвернулся. — На ту физиологию, после которой ты сам себе перестаешь быть хозяином. А становишься — рабом. В том числе — и системы тоже.

— Как мать двоих детей я тебе могу сказать, что я с тобой не согласна, — покачала головой Берта. — Но как твоя жена я тебе скажу — да. При всей моей любви — это крючок. Капкан. Причем капкан смертельный. Ит, что там капает из пакета, а?

— Мороженое, — убито ответил Ит. — Подожди, дай я сам…

Минут пять ушло на то, чтобы отделить не пропавшее содержимое пакета от пропавшей части, потом Ит снова сходил в магазин, и принес еще мороженого, и водички в картонном пакете, чтобы помыть руки; а потом они сидели вдвоем на роскошной ореховой кровати в тени высотки, и «со вкусом, с толком, с чувством, с расстановкой» если прекрасное черносмородиновое мороженное, которое только на Терре-ноль в Москве и можно купить. И нигде больше.

— В одном ты, к сожалению, прав. Девяносто процентов новородивших баб превращаются в совершеннейшие валенки, — констатировала Берта. — Я помню свои первые попытки погулять с коляской после рождения Дашки. Да уж…