Дело Судьи Ди - [31]

— Между прочим, — пробормотал над ухом Богдан, — я не удивлюсь, если это, драг еч, окажется именно груша.

Еще какое-то время спустя.

— А что это за покои такие, драгоценный преждерожденный? — приветливо улыбаясь, поинтересовался Богдан у пожилого дворцового служителя — ханьца лет без малого шестидесяти, невысокого и плотного, с круглым морщинистым простоватым лицом и в круглых очках; он появился во дворике буквально через минуту после того, как Баг, выбежав в сад с одиноким деревом, предположительно грушевым, довольно легко изловил хвостатого нарушителя, пристегнул к ошейнику поводок и, все равно не решаясь отпустить кота, сунул Судью Ди под мышку, откуда тот и свисал спокойно, привычно: морда и передние лапы с одной стороны, а зад и хвост с другой. Фувэйбин, впрочем, больше и не пытался куда-то бежать и как будто, по крайней мере внешне, даже стыдился стихийно прорвавшейся самобытности буйного природного нрава, крывшегося до поры до времени в неких глубинах его кошачьего существа. Правда, когда Баг уже хватал его и тянул из-за пазухи поводок, Судья Ди как раз самозабвенно рылся всеми четырьмя лапами в старых листьях и, откопав какую-то бумажку — ланчжун так и не разглядел, что это было: то ли просто некий обрывок, то ли целый скомканный лист, — схватил ее в пасть. Не зная, что теперь и думать, — а вдруг сожрет? — Баг хотел было выдрать добычу из зубов Судьи Ди, но тот сжал челюсти изо всех сил да вдобавок несильно, но вполне выразительно заехал хозяину пару раз лапой по руке: хорошо, что когти не выпустил, а то пришлось бы руку перевязывать — когтищи-то у хвостатого человекоохранителя такие, что дай Будда каждому; однако предупреждение выглядело совершенно недвусмысленным, не помогли даже „тридцать три Яньло“, и Баг оставил попытки до поры до времени — или сам выплюнет, или позднее с этим разберемся, когда кот пива захочет, а пока что не проглотит: большая бумажка-то, не разжеванная, никак в глотку не пролезет. Тем более что совсем рядом послышались шаркающие шаги того самого служителя. Так Судья Ди и торчал себе у Бага под мышкой.

— А это, изволите ли видеть, драгоценные преждерожденные, — часто кланяясь при виде важных особ, заговорил служитель, — изволите ли видеть, „Зал любимой груши“. Бывшие покои младшей супруги драгоценного преждерожденного Тайюаньского хоу по имени Цинь-гуй, небесной фамилии Чжу, что приходится родным племянником ныне здравствующего Сына Неба.

— А, так яшмовая супруга Тайюаньского хоу тут более не живет? То-то мы смотрим, что здесь такое запустение…

— Увы! — Старик почтительно сложил руки на груди и покачал горестно головой. — Нефритовая преждерожденная, а имя ей было Цюн-ну, почитай, как полгода изволила отправиться к Девяти источникам[39]! Теперь здесь никто не живет.

— Отчего же так? — удивленно поднял брови Богдан. — Ну если не жить, так хотя бы работать здесь вполне было бы возможно.

— То верно, — склонил голову дворцовый служитель. — Но… — Он замялся. — Негоже мне говорить всякие глупости таким блестящим и просвещенным преждерожденным, уж увольте старика…

— Да отчего же? — наклонился к нему минфа. Оглянулся на Бага. Тот, равномерно поглаживая кота по башке, чуть заметно прикрыл глаза: хотелось бы знать, хотелось бы. — Что в том такого, чего вы не решаетесь сказать гостям Сына Неба? Нет, если речь идет о каких-то вещах, связанных с личной жизнью нефритовой особы Тайюаньского хоу, тогда, конечно, выспрашивать вас о них было бы верхом несообразности…

— Что вы, что вы! — Старичок всплеснул руками: очень живой, подвижный, охочий до жестов оказался дедушка. — Я, почитай, тридцать пять лет незаслуженно ем рис из дворцовых котлов, свое место и дело хорошо знаю. Какое там!..

— Тогда скажите! — постаравшись придать лицу самое дружелюбное выражение, какое только мог, попросил Баг. — Вы поймите, драгоценный преждерожденный, мы ведь не просто так спрашиваем, у нас есть причина, и серьезная.

— Да какой я драгоценный… Не смею, не смею! Вы по первости-то одарили меня, ничтожного, такой небесной милостью, а уж дальше прошу вас изволить еще раз явить милость и снисхождение и звать меня просто Янь… — Старичок опять принялся кланяться.

— Так вот, преждерожденный Янь… — улыбнулся Богдан. — Каждый человек драгоценен, но если вам так будет удобнее… Мы почему этими покоями заинтересовались — странности с нами тут случились некоторые. Может, вы поможете, проясните, в чем тут дело?

— А не изволит ли драгоценный преждерожденный намекнуть, какого рода странности? — Старичок смотрел внимательно.

— Да видите ли… Наш кот, — Богдан указал за Судью Ди, — внезапно упал на землю и стал… как бы это… странно себя вести.

— Уху! — вытаращил глаза престарелый служитель. — Это она, она, душа горемычная! Не иначе как она!

— Да о чем вы толкуете?!

— А вот после того, как подошел час нефритовой супруге Тайюаньского хоу предстать пред ликом Яньло-вана[40], — старичок быстро оглянулся, заговорил тише, — так вот, с тех самых пор в ее бывшем доме — нечисто. Слышали: будто бродит кто-то по ночам за закрытой дверью, плачет тихонько, а свет — не горит! Вошли с фонарями однажды — никого, только будто кто в углу вздохнул так горько-горько… Я самолично не раз и не два слышал: плачет. Переродиться мне мухой, драгоценные преждерожденные, если это не ее голос. Несчастной Цюн-ну. Она это! Дух ее там бродит, вот что. И еще разные чудеса случаются… — Престарелый Янь замолчал и снова оглянулся.