– А может, стоит добиться перерыва в заседаниях? Под любым предлогом, – предложил Дрейк.
– Ага, чтобы нас сочли паникерами?! – хмыкнул Мейсон. – Нет уж. Лучше я спокойно войду в зал, сяду с милой улыбкой и... будь что будет!
– Смотри, будет большая неприятность, – предупредил Дрейк.
– Плевать, – передернул плечами Мейсон. – Я в своей жизни выиграл столько процессов, что теперь вполне могу отдаться на волю случая! Завтра, кстати сказать, Ассоциация адвокатов желает со мной побеседовать о том, как я посмел показать Мортимеру Ирвингу свой автомобиль, выдав его за тот, который Ирвинг видел в ночь убийства на обочине шоссе. Все одно к одному, шикарная у меня жизнь!
– А они не могут применить к вам санкций? – спросила Делла.
– Не думаю. По-моему, я действовал вполне законно. Ведь я имел право побеседовать со свидетелем и не нарушил закона, когда поставил машину у дороги, а потом спросил Ирвинга, тот ли автомобиль он видел ночью... Полиция точно так же вела себя с Говардом Скенлоном, продемонстрировав ему одного-единственного мужчину, гулявшего по тюремному двору, и пристав с ножом к горлу с вопросом: не тот ли тип выходил в ночь убийства из телефонной будки в отеле?.. Ладно, думаю, нам лучше напустить на себя беззаботный вид и изобразить на лице счастливую улыбку, ничего другого просто не остается! А теперь пошли, надо пораньше войти в зал, я хочу улучить момент и задать Гарвину пару вопросов... Боже мой, Пол, неужели ты не знаешь хоть каких-нибудь забавных историй? На нас смотрят...
Мейсон вошел в переполненный зал суда без семи минут два. Закурив, он уселся за стол и лучезарно улыбнулся присяжным, которые вошли в зал немного раньше и как раз занимали места на своей скамье. Выглядел Мейсон томно, разморенно, как человек, который прекрасно пообедал и теперь отдыхает душой и телом.
За четыре минуты до конца перерыва помощник шерифа ввел Гарвина.
Наклонившись, Гарвин прошептал на ухо Мейсону:
– Ради всего святого, мне надо с вами поговорить!
В ответ Мейсон улыбнулся и сказал:
– Садитесь, Гарвин. Через минуту я с вами побеседую. Что бы ни случилось, не пытайтесь со мной заговорить. Просто сидите – и все! – Рассеянно поглядев на своего клиента, садившегося на скамью подсудимых, Мейсон потушил сигарету, бросил ее в большую бронзовую плевательницу, потянулся, зевнул и поглядел на часы, отсчитывавшие последние драгоценные секунды.
Затем притворившись, будто ему вдруг пришла в голову какая-то мысль, адвокат с улыбкой повернулся к подзащитному и, наклонившись к нему, произнес:
– Прошу вас отвечать только на мои вопросы. Улыбайтесь! Вы звонили Этель?
Гарвин попытался улыбнуться, но не смог.
– Мейсон, выслушайте меня! Я звонил ей. И действительно уезжал из отеля. Этот человек не лжет. Но Лоррейн настаивает на своих показаниях. Она тогда проснулась и видела, что меня нет. А сказала, что я был, потому что...
– Говорите помедленней, – приказал Мейсон. – И поменьше. Откиньтесь назад с самым что ни на есть беспечным видом. Через секунду мы возобновим разговор.
Выпрямившись, Мейсон небрежно оглядел зал, словно ища Деллу Стрит. Потом бросил еще один взгляд на часы, зевнул и опять повернулся в Гарвину.
– Ладно. Выкладывайте остальное.
Гарвин сказал:
– Я договорился с ней встретиться, но она не пришла. Немного подождав, я двинулся к ранчо Хэкли. Оставил машину у дороги и пошел на разведку через поле. Но проклятая собака меня учуяла и подняла лай. Когда она успокоилась, я подобрался к дому поближе. Машина Этель стояла на обочине. Я узнал ее. Но понять, одна Этель или нет, так и не смог... Тогда я кинулся к своему автомобилю, но сбился с пути и заблудился. Минут пятнадцать плутал, потом наконец нашел нужное место и поехал туда, где мы с Этель договорились встретиться. Машина Этель уже стояла на площадке. А сама она сидела там... мертвая! У меня хватило ума не подходить близко и ничего не трогать, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Я вернулся в Тихуану, вот и все.
– Когда вы добрались до гостиницы? – спросил Мейсон.
– Не знаю. Я не смотрел на часы. Но Лоррейн я в свои злоключения посвятил... растолкал ее и рассказал, что стряслось. Я попросил ее обеспечить мне алиби. Я говорю вам чистую правду, Мейсон. Простите, что я раньше вам лгал. Я...
Зал вдруг всколыхнулся, вставая. Появился судья Минден, который занял свое место за столом. Тишина была нарушена, какое-то время слышался скрип стульев и шум усаживавшейся публики.
Гарвин пообещал:
– Я за все заплачу, Мейсон! Десять... двадцать тысяч долларов или...
– Да вы в жизни со мной не расплатитесь за то, что натворили! – сердито прошептал Мейсон. – У вас и половины таких денег нет. Но хотя вы меня обманули самым бессовестным образом, я вас не предам. А теперь сидите смирно, черт побери, и помалкивайте!
– Кто у нас следующий свидетель? – поинтересовался судья Минден у Ковингтона.
– Позовите Мортимера Ирвинга! – провозгласил прокурор.
Ирвинг вошел и занял положенное место. На Ковингтона он старался не смотреть, а поймав взгляд Мейсона, смущенно улыбнулся и заерзал.
Сообщив секретарю суда свое имя и адрес, Ирвинг поднял глаза на Хэмлина Ковингтона, который вскочил с места и театрально шагнул к свидетелю.
